Через стремнины к Клондайку

(Рассказ "Через стремнины к Клондайку" впервые был опубликован в июне 1899 г. журналом "Хоум мэгезин". Рассказ несовершенен - суховат его язык и не всегда тщательно обработана фраза, чувствуется, что автор не овладел еще мастерством художественного повествования. Рассказ ценен тем, что в нем правдиво воссоздаются трудности, вставшие перед золотоискателями, и красочно описывается один из этапов пути самого Лондона. "Через стремнины к Клондайку" создан по свежим впечатлениям, вскоре после возвращения с Аляски. Имена персонажей не вымышлены. Слопер, Томпсон и Гудмен - это три приятеля Лондона, с которыми он прошел труднейший Чилкутский перевал и значительную часть пути к Доусону.

В собрания сочинений и сборники Лондона, изданные на русском языке, рассказ не включался. Перевод сделан по тексту вышеназванной книги И. Шепарда, стр. 39-42.)

Мы спешили. Все спешили. Спешка типична для золотой лихорадки, а для клондайкской лихорадки 97-го года особенно. Октябрь был на носу, земля покрылась снегом, река вот-вот грозила замерзнуть, а Доусон все еще был в сотнях миль на Севере.

Никогда за всю историю Севера никто не рисковал так безрассудно, и никогда еще туда не проникали более отчаянные люди. Даже ветераны Клондайка - те самые, которые принесли ошеломляющие вести и тугие мешочки арктического золота, которые, собственно, и были виновниками этой охватившей всю страну азартной погони, высмеяли наше заявление о том, что мы протолкнем снаряжение через перевалы и сплавим его в лодках до Доусона этой же осенью. Но мы всё же это сделали, и, когда в самый разгар снежного бурана и ледяного затора числом в несколько тысяч мы прибыли в Доусон, местные старожилы ахнули. Лучше кого бы то ни было зная о невероятных трудностях подобной "прогулки" в это время года, они и представить себе не могли, что кто-нибудь на нее отважится, и еще менее того надеялись на успешное ее завершение.

Понятно, часть из нас погибла на дорогах, другая была затерта льдами, тысячи изможденных, потерявших веру в свои силы вернулись с перевалов назад, но наша группа оказалась в числе удачников.

Показав вам, таким образом, насколько крепка была решимость, сколь настоятельно было желание пройти путь до конца, я приступлю теперь к рассказу о Бокс-Каньоне и стремнинах Белой Лошади.

Для того чтобы вы поняли, с каким благоговением относятся к этим местам старожилы, я приведу цитату из Майнера У. Брукса, аляскинского пионера - в пути мы не раз обращались к его книге.

"Если путешественник - опытный мореход, он сможет провести свою лодку по каньону и причалить к правому берегу. Если же нет, то ему надлежит переправиться волоком. Отсюда на протяжении двух миль до верховья стремнин Белой Лошади ему следует держаться левого берега. Большая осторожность необходима при достижении причала выше Белой Лошади. В случае низкой воды лодку можно спустить с помощью веревки, но если вода высока, ее нужно перетащить волоком".

Река Шестидесятой мили, которая, собственно, является верховьем Юкона, вытекает из озера Марш и имеет в ширину от одной восьмой до четверти мили. Она глубока, стремительна и многоводна. То она разливается на сотню ярдов, образуя излучины со слабыми завихрениями, которые, однако, не мешают высадке, то внезапно сужается до восьмидесяти футов и клокочет, стиснутая скалистыми стенами гор. Вся эта огромная масса воды, зажатая в узкой теснине, развивает чудовищную скорость, вызывает гигантские буруны, водовороты и подымающиеся, словно стены, волны. В результате своеобразного сложного взаимодействия и препятствий, воздвигнутых скалами, середина стремнины вздымается в форме хребта высотой от шести до восьми футов, который называют "гребнем".

Каньон тянется милю. Примерно на полпути стены по обеим сторонам его раздвигаются, образуя гигантскую круглую чашу. Вырывающийся на нее поток создает могучий водоворот. Говорят, будто некогда два шведа были захвачены этим водоворотом. Лодка у них была крепкая, и поначалу они пытались выбраться, но, потерпев неудачу, принялись то вычерпывать воду, то молиться, положившись на счастливый случай. Целых четыре часа их крутило и вертело, а потом каким-то непостижимым капризом вод вынесло в каньон и позволило им, наконец, уйти от неминуемой беды целыми и невредимыми, если не считать нервного потрясения.

Привязав нашу лодку "Красавицу Юкона" перед порогами Бокса, мы - я и три моих товарища - отправились на разведку. Сотни золотоискателей тащили свое снаряжение на себе. Для нас это означало бы два дня изнурительного пути, тогда как, если бы мы попытали счастья и решились проскочить, все дело заняло бы только две минуты. По обычаю мы проголосовали, единодушно был принят последний способ.

Я надежно прикрутил рулевое весло, чтобы оно не потерялось, и, поскольку был капитаном, рассадил своих товарищей. Искушенный в странствиях по Южной Америке и немного знакомый с караблевождением Меррит Слопер вооружился гребком и занял место на носу. "Сухопутные моряки" Томпсон и Гудман, не имевшие до этой поездки понятия о гребле, были посажены на весла. Для вящей убедительности необходимо добавить, что помимо людей наша двадцатисемифутовая лодка несла еще свыше пяти тысяч фунтов багажа и, следовательно, не обладала запасом столь необходимой для подобного предприятия плавучести.

-Держитесь "гребня"! - кричали нам с берега, когда мы отчалили. Несмотря на быстрое течение, вода казалась гладкой и блестящей, но стоило нам очутиться в пасти Бокса, как река мгновенно превратилась в сорвавшийся с цепи хаос. Опасаясь, что гребцы упустят весла или совершат еще какую-нибудь роковую ошибку, я велел убрать весла.

Все происходило с чудовищной быстротой. Мелькнули фигуры людей, наблюдавших за нами с окрестных скал, пронеслись мимо, подобно двум экспрессам-близнецам, каменные стены. Я все свои усилия сосредоточил на том, чтобы держаться на "гребне". Он весь был в зубцах упругих волн, на которые перегруженная, неуклюжая лодка не могла взобраться: она пронзала их своим носом. Я поймал себя на том, что несмотря на страшную опасность, улыбаюсь нелепым антраша, которые выделывал сидевший на носу Слопер. Он, как сумасшедший, работал своим гребком, но всякий раз, когда он делал исполинский замах, корма проваливалась в яму между волнами, нос взмывал вверх, и Слопер черпал воздух. При следующем его взмахе нос исчезал под водой, которая вот-вот грозила смыть гребца, весившего всего-то сотню фунтов. Но он не терял присутствия духа и выдержки. Внезапно Слопер обернулся и встревоженно о чем-то крикнул во все горло - слова его покрыл оглушительный рев волн. В следующее мгновение мы соскользнули с "гребня". Вода со всех сторон хлынула в лодку; поставленная поперек могучего течения, она вот-вот готова была перевернуться. Эта означало гибель. Я изо всех сил налегал на весло, пока оно не затрещало; в тот же миг лопнул и гребок Слопера.

Мы стремительно неслись вниз, не более чем в двух ярдах от стены. Не раз казалось, что наши расчеты с жизнью покончены. Но поднявшись почти боком на "гребень", лодка в конце концов перепрыгнула через гигантскую волну и, как ядро из пушки, вырвалась в поток гигантской чаши.

Отдав приказ спустить весла, чтобы выровнять лодку, я наконец мог перевести дух, пока мы не выплыли в другую половину каньона, не сводя конечно глаз с расходящихся в разные стороны потоков.

Нас снова начало швырять слева направо и справа налево через "гребень", но теперь это было не более, как повторение испытанного прежде. Вскоре "Красавица Юкона" мягко стукнулась о берег. Милю по каньону мы проделали точно за две минуты.

Слопер и я отправились по берегу назад и проскочили с лодкой одного нашего приятеля, что было довольно рискованным предприятием, так как суденышко их - длиною-то всего в 22 фута - было перегружено, как и наше. Потом мы вычерпали воду и, минуя остовы разбитых лодок и места, где нашло свою гибель немало смельчаков, пронеслись мили две по "обычным" порогам до начала стремнин Белой Лошади.

Белая Лошадь - опаснее Бокса. До нас ее никто не проходил: все попытки оканчивались трагически. Здесь было принято не только снаряжение, даже лодки тащить в обход. Их волокли на еловых жердях. Но мы спешили и к тому же были ободрены предыдущей удачей, поэтому ни на фунт не облегчили лодки.

Самый опасный участок стремнин находится в дальнем их конце и за свои пенистые вздыбленные волны назван Лошадиной Гривой. Скалистый риф, перегораживающий реку на три четверти, бросает могучий водный поток на правый берег, откуда его вновь отбрасывает на левый, и этот водоворот куда более опасен, чем водоворот Бокс-Каньона.

Как только мы оказались на Гриве, "Красавица Юкона" запрыгала, будто забыв о тяжелом грузе: она то почти отрывалась от воды, то глубоко погружалась в провалы между волнами. До сих пор не могу понять, как случилось, что я потерял контроль за управлением лодки. Поперечный поток увлек корму, и лодка стала поворачиваться боком. Затем мы соскочили в водоворот (тогда я этого не понял). Слопер сломал второй гребок, и вода снова окатила его с ног до головы.

Учтите, что мы двигались со скоростью скаковой лошади, события совершались в десять раз быстрее, чем рассказ о них. Грозя смыть нас, вода со всех сторон хлынула в лодку. "Красавица Юкона" неслась прямо на зубчатый левый берег, и сколько ни налегал я на рулевое весло, которое даже трещало, мне не удалось повернуть лодку по течению. С откоса нас пытались сфотографировать, но напрасно: из-за нашей бешеной скорости им удавалось схватить лишь картину дикой, разъяренной воды да летящие клочья пены.

Берег был угрожающе близок, а лодка упрямилась. Все происходило с такой быстротой, что я довольно поздно осознал тщетность своих попыток укротить водоворот. Я немедленно навалился на весло с противоположной стороны - и лодка наконец подалась. Следуя за направлением потока, она повернулась носом против течения. Гибель, казалось, была так близка, что Слопер выпрыгнул на камень, но увидев, что мы сдвинулись, он кувырком свалился в лодку, словно на комету.

Хотя нас и несло в бурном вихре водоворота, теперь уж мы вздохнули свободнее. По завершении круга мы снова были выброшены на Гриву, проскочив ее на этот раз благополучно, мы пристали ниже к берегу в тихой заводи.