Линкольн Стеффенс

Линкольн Стеффенс

Линкольн Стеффенс принадлежит к той группе прогрессивных американских писателей первой половины XX века, которые встали на путь разоблачения капиталистического образа жизни и в своих романах, рассказах, очерках, статьях, пьесах мастерски вскрывали гнойные язвы американской действительности. Советским читателям хорошо знакомы разоблачительные романы и рассказы Теодора Драйзера, остросюжетные, полные страсти и социалистической убежденности произведения Джека Лондона, социально-критические и сатирические романы Синклера Льюиса, направленные против ужасов капиталистической эксплуатации романы Эптона Синклера.

Линкольн Стеффенс по призванию своему был прежде всего публицистом, не случайно его до сих пор часто называют "первым репортером Америки". Его вкладом в американскую литературу является опубликованная в 1931 году "Автобиография", а также несколько сборников остроразоблачительных очерков, вскрывших коррупцию и продажность чиновников государственного механизма Соединенных Штатов и положивших начало широкому общественному движению, известному под названием "разгребателей грязи". В США и в других западных странах получили широкую известность также крылатые слова Л. Стеффенса: "Я видел будущее, оно уже действует", сказанные им в 1919 году после поездки в революционную Россию и беседы с В. И. Лениным.

Нашим читателям имя Л. Стеффенса известно в основном по отрывкам из его классической "Автобиографии", опубликованным в свое время издательством "Детская литература". Между тем Л. Стеффенс был большим другом нашей страны и советского народа, борцом против капиталистического образа жизни, крупным писателем-публицистом, чье имя десятки лет не сходило со страниц американских газет и журналов. "Автобиография" Линкольна Стеффенса является не только исповедью целого поколения американской интеллигенции, но и новым словом в истории американской словесности, раскрывшим не известные до того возможности мемуарного жанра. Его философская притча "Моисей красный" (1926) была своеобразным ответом писателя на вопрос о закономерностях политической и социальной революции. "Ленин оказался значительно более научным историком, чем все либералы Европы,- к такому выводу приходил Л. Стеффенс в своей книге,- и значительно лучшим революционером, чем те революционеры, которые, поверив, что целью революции являются демократия и свобода, считали, что революция с самого начала будет развиваться в обстановке полной свободы и всеобщей поддержки. И они же выступали против революции только потому, что уже само ее начало, как и положено всем революциям, означало, что она должна будет пройти через все нормальные стадии и формы революционного прогресса".

Линкольн Стеффенс был и остается незаурядным мыслителем, историком современного ему мира, пытливым исследователем противоречивых социальных процессов первой половины XX века. Его социологические исследования коррупции буржуазного общества до сегодняшнего дня остаются классическим примером объективного изображения последствий господства капитализма. Он ничего не говорит о причинах, породивших всеобщую коррупцию и продажность в Соединенных Штатах Америки. Его работы не лишены идеализма, но они скрупулезно точно отражают то положение вещей, которое еще и сегодня господствует в капиталистическом государстве. Пожалуй, сегодня, когда стали известны факты о коррупции в масштабах всего капиталистического мира, работы Л. Стеффенса звучат даже более злободневно, чем в начале века, когда они были написаны. Разница лишь в том, что "позор городов" за это время вырос до размеров "позора государств". И заслуга Л. Стеффенса именно в том, что он показал типические недостатки капиталистического общества, являющиеся его прямым порождением. Жизнь и творчество Л. Стеффенса, этого "высоконравственного журналиста", является ярким примером того, как честный, высокообразованный буржуазный интеллектуал самим ходом событий превращается в критика капиталистического мира.

Джозеф Линкольн Стеффенс родился 6 апреля 1866 года в Сан-Франциско в семье среднего достатка. Имя свое он получил в честь отца и в память убитого президента США. Когда ему было около 6 лет, родители переехали в Сакраменто, где отец его вскоре стал одним из столпов местного общества - директором городского банка, президентом местной торговой палаты, совладельцем винного завода и т. д. Детство будущего писателя прошло в доброжелательной обстановке богатого буржуазного дома. Умный и тактичный отец не обременял старшего сына ни обязанностями, ни нравоучениями. Ленни с детства привык к полной свободе и особенно не утруждал себя учебой, а предпочитал проводить все свободное от занятий в школе время в поездках по окрестностям города верхом на подаренной ему лошади. Впоследствии в своей "Автобиографии" писатель утверждал, что именно в детстве он выработал в себе чувство независимости и уверенности в себе, которые отличали его в зрелые годы.

Еще в ранней юности Стеффенс увидел воочию все лицемерие буржуазной демократии, познал закулисную сторону махинаций местных законодателей. Жестокая действительность жизни поразила впечатлительного мальчика. "Ничто в действительности не было таким, каким оно должно было быть,- отмечал он в "Автобиографии".- Но Чарли (приятель Ленни.- С. В.) воспринимал все как оно было; отец же мой видел все таким, каким ему полагалось быть; а я не мог ничего понять. И что беспокоило меня больше всего - это то, что никто не обращал серьезного внимания на несоответствие между этими двумя картинами. Лишь я один, казалось, видел этот конфликт. Как я страдал! Я жаждал, я порывался ликвидировать разрыв между действительностью и тем, чем ей полагалось быть".

Это несоответствие между буржуазной действительностью и утверждениями проповедников капиталистического образа жизни преследовало писателя всю жизнь. Увидев своими глазами эту зияющую пропасть, он пытался найти ей объяснение. "Я был предоставлен сам себе, скакал на лошади в окрестностях города и все время думал, думал. Конечно, я то и дело задавал вопросы, я не мог сам переварить все, что узнал этой зимой. И я не мог легко отмахнуться ото всех этих проблем государственной власти, человеческого добра и зла". Но никто не мог дать вразумительного ответа на многочисленные, не по-детски серьезные вопросы юного Стеффенса. Пройдут многие годы, прежде чем сам он сумеет найти правильный ответ - и то не на все, а лишь на некоторые вопросы, которые мучили его еще с детства.

Л. Стеффенс получил хорошее образование - сначала дома, затем в военной школе, и наконец, в университете Беркли, который он закончил в 1889 году. Еще в военной школе он начал увлекаться историей, стал читать серьезные книги, познакомился с теорией Ч. Дарвина, трудами Г. Спенсера. Его классные сочинения были лучшими в школе, и его избрали редактором школьного литературного журнала. Преподаватель классической литературы раскрыл ему глаза на открывающиеся перед молодежью возможности. Если дома Ленни учили тому, что все уже для него сделано старшими поколениями, то из школы он вынес убежденность в том, что "все еще предстоит сделать, все".

В университете Л. Стеффенс все свое время уделял занятиям литературой, историей, политикой, стараясь по возможности избегать лекций по математике и естественным наукам. По окончании университета перед двадцатитрехлетним юношей встал вопрос: что же делать дальше? Отец предлагал ему взять в свои руки довольно крупные финансовые интересы семьи. Но сын отказался наотрез: "Что бы я не стал делать, я никогда не займусь бизнесом". Он также отклонил предложение отца стать совладельцем одной из сан-францисских газет, предпочтя продолжить свое образование в Европе.

Последующие три года Л. Стеффенс провел в Европе, изучая этику и философию в Берлинском университете, историю искусств - в Гейдельберге, психологию - в Лейпциге, слушая курс лекций в парижской Сорбонне или проводя дни над книгами в библиотеке Британского музея. Он послал домой две статьи о художниках Мюнхена, но они не увидели света, так как не понравились редактору газеты, которому передал их его отец.

В Европе Л. Стеффенс тайком от родителей женился. Его жена Жозефина Бонтеку была на десять лет старше его, хорошо образованна и значительно практичнее в житейских делах. Она увлекалась литературой и сама писала роман. Пробовал свои силы в рассказе и романе и Стеффенс. Он собирался посвятить себя литературе и политике, а может быть, литературе и бизнесу. Пройдет еще не один год, прежде чем он убедится, что роман и рассказ - отнюдь не его призвание.

В октябре 1892 года Л. Стеффенс с женой и ее матерью прибыл на пароходе в Нью-Йорк. Отец его по-прежнему ничего не знал о женитьбе сына, который к тому же твердо заявил, что не намерен возвращаться в Сакраменто. Когда он сошел на берег, одетый по последней английской моде и "начиненный знаниями, полученными в университетах Америки и Европы", ему вручили письмо от отца. "Теперь ты должен знать все, что только можно, о теоретической стороне жизни,- писал отец,- но у жизни есть еще и практическая сторона. Ее также полезно познать. И я предлагаю тебе познакомиться с этой стороной жизни. Наилучший путь к тому, я думаю, остаться в Нью-Йорке и повариться в его котле". К письму было приложено сто долларов на первые расходы.

Какое-то время Стеффенсы жили на средства тещи, но вскоре, воспользовавшись рекомендательными письмами отца, Ленни получил работу репортера с построчной оплатой в газете "Нью-Йорк ивнинг пост". В отличие от газет Херста и Пулитцера, тираж которых ежедневно составлял сотни тысяч экземпляров, "Пост" расходилась не более чем в двадцати тысячах экземпляров, но ее читали все политические лидеры страны и крупнейшие бизнесмены, редакторы всех других газет и журналов. Влияние консервативной "Пост" на общественную жизнь США в те годы трудно переоценить.

"Пост" отличалась от других газет тем, что в ней практически не освещались ежедневные городские преступления, скандалы, происшествия. Являясь фактически органом и рупором банкиров Уолл-стрит, газета основное внимание уделяла проблемам промышленности и финансов, вопросам местной политики, освещала культурные события. Редакторы газеты старались избегать "желтого" журнализма с его сенсационностью, крикливостью и выспренностью. В то же время из статей репортеров вытравливались все приметы индивидуальности, своеобразия стиля, необычного подхода к освещению событий. По мнению ее редактора, "Пост" должна была стать прямой противоположностью другим газетам, которые только тем и занимались, что "выкрикивали, выплевывали и изрыгали банальности и пошлости".

От репортеров "Пост" требовалось лишь точное изложение фактов. Оценка же их, обобщение, юмор, литературные приемы, индивидуальность стиля допускались только в редакционных статьях и в субботнем приложении. Впоследствии Л. Стеффенс имел все основания утверждать, что годы работы в "Пост" нанесли ему непоправимый ущерб как писателю. Как бы там ни было, осенью 1892 года у двадцатишестилетнего Стеффенса не было другого выхода, и он начал свою долгую журналистскую и писательскую карьеру в кабинетах вечерней газеты "Нью-Йорк ивнинг пост".

В первую неделю он заработал всего лишь 1 доллар 75 центов, но это его не обескуражило. Прошел всего месяц, и редактор отдела городской хроники стал заметно выделять его из числа других репортеров, отмечая его "надежность, быстроту и находчивость". Оказалось, что Стеффенс обладает как раз теми качествами, которые были так нужны нью-йоркскому газетчику: наблюдательностью, умением все быстро схватывать и запоминать детали. Его репортажи отличались ясностью изложения, простотой слога, полнотой и точностью фактов и всегда передавались вовремя, чтобы попасть на страницы первого выпуска газеты. Ему все чаще поручается освещение важных событий политической и финансовой жизни города. Через три месяца после начала работы в газете он получает гарантированную ставку в 25 долларов в неделю и считается одним из самых надежных и добросовестных репортеров.

В американской журналистике это были годы, когда в газетах и журналах происходила смена поколения. На смену бывалым, видавшим виды, но плохо образованным репортерам-практикам приходили выпускники университетов Гарварда и Беркли, Принстона и Йеля. Не случайно писательница Гертруда Атхертон назвала 90-е годы "эпохой молодежи", в которую создавалось поколение влиятельных и "рано оперившихся молодых газетчиков". Ежедневная газета становилась для молодых писателей тем же, чем давно уже был госпиталь для студентов-медиков: "первой подлинно великой школой практического опыта". Именно в городских газетах познавали жизнь и оттачивали свое мастерство Стивен Крейн и Ричард Хардинг Дэвис, Теодор Драйзер и Дэвид Грэхем Филлипс, Фрэнк Норрис и Джейкоб Риис. Город, по свидетельству Стеффенса, раскрывал перед ними "человеческую натуру во всей ее наготе".

Возвращаясь на пароходе из Европы в Америку и размышляя над своим будущим, Стеффенс намеревался устроиться в каком-нибудь колледже преподавателем теории этики и одновременно "заняться изучением морали: профессиональной этики и повседневной практики деловых людей в сфере бизнеса, политики или других подобных профессий". Работа в газете предоставила ему эти возможности с избытком: он встречался с финансистами и городскими чиновниками, политиками и фабрикантами, священниками и полицейскими. Он вскоре узнал, к своему удивлению, что "этика бизнесмена" отличается от "этики политика" и что каждая из них прежде всего - продукт профессии.

Стеффенсу вскоре поручают освещение "святая святых бизнеса" - банкирских контор Уолл-стрит. Его репортажи с биржи, трезвое описание событий во время финансового краха 1893 года снискали Стеффенсу в кругах бизнесменов и политиков славу профессионального журналиста с холодным умом и беспристрастным взглядом на вещи. В то же время не остались незамеченными его мягкая, но неуступчивая настойчивость, его умение внимательно выслушивать собеседника, его стремление во что бы то ни стало докопаться до истины. "Он знает, чего хочет, и добивается своего",- так лаконично охарактеризовал Стеффенса в эти годы "финансовый бог" нью-йоркского делового мира Дж. Морган. Молодой репортер "Пост" пользовался таким доверием у деловых людей с Уолл-стрит, что ему однажды даже предложили стать формальным главой одной фирмы. Но бизнес по-прежнему не привлекал Стеффенса, и он предпочел остаться журналистом.

"Я любил простой репортаж,- признавался он впоследствии,- и я никогда не занимался обобщением фактов. Я попросту не понимал практической стороны большого бизнеса, поэтому я и не отмечал его. Я не задумывался над жизненными проблемами в те дни".

Одной из важных проблем, вставших перед воротилами американского бизнеса после финансового краха 1893 года, был вопрос о том, как обойти антитрестовские законы 1890 года, запрещающие создание крупных монополий. Выход был найден в штате Нью-Джерси, где по предложению Джеймса В. Дилла без излишнего шума был принят закон, разрешающий создание трестов. Короткая заметка об этом "криминальном акте" появилась в одной из нью-йоркских газет. "Пост" поручила Стеффенсу встретиться с Дж. Диллом и получить у него "опровержение или уточнение выдвинутых обвинений".

К большому удивлению Стеффенса, Дилл не только не стал опровергать опубликованных фактов, но и сам привел новые факты, еще более разительные. Он впоследствии недвусмысленно объяснил изумленному репортеру, что сделал это для того, чтобы привлечь в Нью-Джерси бизнес из других штатов. Этот случай открыл Стеффенсу глаза на многое. Он начал не просто излагать факты, но и стал задумываться над их значением, начал обобщать факты. Он навсегда запомнил слова Дилла о том, что тресты и монополии являются "естественным, неизбежным порождением социальной и экономической системы" Соединенных Штатов... Но пройдет еще не один год, прежде чем Стеффенс убедится в справедливости утверждения американского реформатора Генри Д. Ллойда о том, что именно монополии являются "крупнейшим социальным, политическим и моральным фактором" современной Америки.

Экономическое положение в стране между тем было весьма сложным. Два с половиной миллиона трудящихся не имели работы, на рубеже 1893-1894 годов бастовало три четверти миллиона рабочих. Армия безработных под руководством Дж. Кокси совершила длительный марш на Вашингтон. В столице многих прибывших безработных арестовали за... "хождение по травяным лужайкам" в районе Капитолия. Читающая публика с интересом встретила опубликованную в 1894 году работу Генри Д. Ллойда "Богатство против благосостояния", в которой прямо указывалось, что власть в стране все больше и больше концентрируется в руках крупнейших монополистических трестов.

Стеффенс же, казалось, не обращал никакого внимания на все эти важные для страны события. Его в то время занимали другие заботы. В отличие от других нью-йоркских газет "Пост" не имела постоянного репортера при городском полицейском управлении, так как она не печатала ни уголовной хроники, ни других сенсационных новостей. Поэтому Стеффенс был немало удивлен, когда однажды редактор отдела городских новостей спросил его, не хочет ли он стать постоянным репортером при городской полиции. Газета, по его словам, пока не собиралась начать публикацию репортажей об уголовных преступлениях, ее для начала интересовали материалы о коррупции среди полицейских. Но редактор дал ясно понять Стеффенсу, что от него самого будет зависеть, какие материалы из полицейского управления попадут на страницы газеты. Как писал Стеффенс в письме отцу, редакторы "хотели посмотреть, не смогу ли я освещать полицейские новости таким образом, чтобы уважающая себя газета смогла публиковать их без боязни быть обвиненной в сенсационности".

В те годы считалось обязательным, чтобы каждый газетчик прошел через школу полицейского репортажа. От Стеффенса требовался репортаж особого рода, так как "Пост" не собиралась соревноваться с другими газетами в быстроте и сенсационности при освещении уголовных преступлений. И новый полицейский репортер "Пост" решил "не вылезать вперед, всегда сохранять беспристрастность, твердо придерживаться фактической стороны дела и заставить читателей обращаться к "Пост" только за "фактами", за простым, незамысловатым, но предельно точным изложением событий...".

В качестве полицейских репортеров нью-йоркских газет трудились несколько известных журналистов. Наиболее яркой фигурой среди них был Джейкоб А. Риис из газеты "Ивнинг сан", известный не только своими захватывающими полицейскими историями, но и книгой "Как живет другая половина" (1890) - серьезным социологическим исследованием о положении нью-йоркской бедноты. Да и его полицейские репортажи не ограничивались фиксацией фактов, но и указывали на подлинные социальные причины тех или иных преступлений. Он-то и помог новоиспеченному полицейскому репортеру освоиться в этом новом для него необычном мире.

Стеффенсу не понадобилось слишком много времени, чтобы увидеть, что полицейское начальство в основном было озабочено тем, как бы получить под свое начало участок повыгоднее да как уберечь от общественного гнева,- конечно, за хорошую мзду,- различных нарушителей закона - в основном содержателей игорных притонов и питейных заведений. И Стеффенс начинает длительную кампанию по разоблачению коррупции в городском полицейском управлении Нью-Йорка. К нему присоединяется Дж. Риис, и при молчаливой поддержке своих редакторов они публикуют серии статей на эту тему.

По признанию Стеффенса, "освещение деятельности полицейского управления было все равно что получение высшего образования: вам приходилось усвоить несколько специальных курсов. Вы знакомились с собственно полицейскими новостями, с политикой в этой области, с закулисными махинациями; а еще было гетто с его синагогами, театрами и моральными проблемами; добавьте забастовки; и, конечно, где-то в стороне Уолл-стрит... Все это позволяло познать жизнь, как она есть".

А жизнь была сложной. Молодого репортера пытались шантажировать, хотели подкупить, действовали и ласками и угрозами. С другой стороны, не все было понятно. Удалось, например, добиться, чтобы питейные заведения не продавали спиртное в неположенные часы. Казалось, можно было бы гордиться тяжело доставшимся успехом, но не тут-то было: редактор не доволен. Оказывается, это отрицательно сказалось на положении дел на Уолл-стрит. Так Стеффенс впервые увидел сложную закономерность организации буржуазного общества: за всем стоял его величество капитал.

Теперь уже Стеффенса не удивляло, что за спиной официальных городских властей всем заправляли "невидимые власти", представители которых не занимали никаких постов, а лишь имели крупные счета в местных банках. И весьма часто те или иные действия городских властей определялись лишь исходом борьбы между конфликтующими финансовыми группировками, а отнюдь не интересами местных жителей. Коррупция разъедала все городские управления, и Стеффенсу казалось, что главное заключается в том, чтобы заменить продажных чиновников честными. Но где найти их в Нью-Йорке, городе, в котором "республиканцы были настолько же плохи, как и демократы"?

Тем временем разоблачения Стеффенса и последовавших его примеру других журналистов привели к полной смене руководства полицейского управления, а это в свою очередь вызвало и смену городских властей. Новым главой полицейского управления Нью-Йорка стал Теодор Рузвельт, будущий президент США. Однако все эти внешние перемены не привели к улучшению положения в городе - коррупция процветала по-прежнему, но ее методы стали более изощренными. Пришедшие к власти республиканцы оказались ничуть не лучше своих предшественников-демократов. Как писал Стеффенс, ни у кого не было ни малейшего желания "изменить саму машину власти", а без этого все громкие слова о реформах оставались лишь благими пожеланиями. Не удивительно, что уже на следующих выборах сторонники "реформ" потерпели поражение от тех, кого они изобличали в коррупции. Возвратившиеся к власти в городском управлении старые прожженные политиканы не теряли времени даром, они быстро создали, по свидетельству Стеффенса, "новую, более совершенную систему шантажа и подкупа".

Таким образом, вся затея "реформаторов" и поддерживающих их журналистов закончилась полным крахом. Так называемое общественное мнение города снова было целиком на стороне новых властей. Герой фельетонов известного писателя-сатирика Финли П. Данна, Господин Дули, выражавший точку зрения "маленького человека", так отзывался о сторонниках городских реформ: "Человек, утверждающий, что краба можно за год научить летать, зачисляется в сумасшедшие; в то же время человек, полагающий, что людей можно превратить в ангелов, называется реформатором и свободно продолжает разгуливать по нашим улицам".

Такой поворот событий отнюдь не обескуражил Стеффенса. За годы борьбы с коррупцией в городских управлениях Нью-Йорка он не только создал себе громкое журналистское имя и превратился в одного из наиболее читаемых газетных репортеров, но и стал на многое смотреть по-иному. Он понял необходимость реалистического подхода к жизненным явлениям, научился ценить такие человеческие качества, как терпение и чувство юмора, убедился в ценности научных методов изучения жизни. Пять лет напряженной работы в "Пост" принесли первые результаты и в другой области. Опубликованные в 1896 году в субботнем приложении к газете и в проповедующем "новое искусство" журнале "Чэп-бук" очерки городских нравов привлекли внимание книжных издателей, предложивших Стеффенсу издать сборник таких очерков.

"Один успех порождает другой",- писал в эти дни Стеффенс отцу. Хозяева газеты предложили ему повышение, но он отказался, так как новая работа отвлекла бы его от освещения тех "сторон жизни, которые я хорошо изучил и описание которых принесло мне какую-то известность". И тем не менее перемены в жизни не заставили себя долго ждать: Стеффенса пригласили занять пост редактора отдела городской жизни в газете "Коммершэл эдвертайзер". На первый взгляд предложение выглядело не таким уж и привлекательным: газета приносила убытки, тираж ее оставлял желать лучшего, зарплата не увеличивалась ни на грош. Но для Стеффенса не это было главным: он наконец-то получал полную свободу действий в редакционных делах и мог сам определять направление всех основных материалов газеты. Газетная полоса становилась для него настоящей лабораторией литературного поиска.

Стеффенс не замедлил воспользоваться предоставленной ему свободой действий: он тут же заменил почти всех репортеров отдела молодыми выпускниками лучших университетов страны. Это не прошло незамеченным. "Коммершэл эдвертайзер", эта добрая старая бабушка журналистики, все еще выходит в свет,- писал в эти дни фельетонист другой городской газеты.- Один господь бог знает, почему он выходит. Некто по фамилии Стеффенс возглавляет отдел городской жизни. Подбородок его покрыт пушком, который сам он принимает за бороду. Получает он 25 долларов в неделю. Это все, что нам известно о нем, кроме того, что раньше он работал в "Ивнинг пост" и однажды опубликовал очерк в журнале "Чэп-бук". Репортеры получают по 10 долларов в неделю или и того меньше, но принимаются на работу только выпускники университетов. Когда приличные костюмы, которыми снабдили их отцы по окончании учебы, теряют свой лоск, им предлагают убираться на улицу, а на их место набирают новых выпускников университетов".

Стеффенс лишь посмеялся, прочитав эти нападки матерого волка от "желтой" журналистики и вырезал фельетон себе на память. Вместе со своими молодыми сотрудниками он был целиком поглощен созданием нового вида газеты, которая бы "привлекала читателей и литературным шиком, и точностью ежедневной информации, создавала бы настроение и отличалась здравым смыслом, была бы развлекательной и в то же время серьезной". Заодно с ним в этом "заговоре",- как он называл свое начинание,- были только начинающие свой путь в журналистике будущие писатели Хатчинс Хэпгуд и Роберт Данн, ученик известного философа Джорджа Сантаяны, который иногда заходил в редакцию проведать своего питомца.

Поколение молодых американских журналистов этих лет описал в своих романах Ричард Хардинг Дэвис. Как на страницах его романов, так и в жизни это были в основном выходцы из "приличных семей", получившие хорошее образование, энергичные и деятельные, привлекательные внешне, одетые по последней моде, веселые и остроумные. Занятие журналистикой, с легкой руки Дэвиса, на какое-то время стало в Америке почтенным ремеслом, которое если и не отличалось достоинствами бизнеса, то во всяком случае не считалось уже зазорным для "истинного джентльмена".

Поэтому Стеффенсу было легко найти талантливых молодых людей, готовых вступить на каменистую тропу журналистики и попробовать свои силы под его началом в большой нью-йоркской газете. Играла здесь свою роль и личность самого Стеффенса: молодых людей привлекала его известность борца против коррупции, его обходительность и мягкость, умение воспринимать все с юмором, хорошее знание закулисных пружин механизма городской жизни. Для Стеффенса, казалось, не было неразрешимых задач, все ему было по силе, на все он находил нужный ответ, в его статьях ощущалось подлинное биение жизни.

От своих сотрудников Стеффенс требовал одного: освещать жизнь Нью-Йорка во всей ее полноте, показывать "богатство и бедность, порок и добродетель, безобразный и в то же время прекрасный, все время развивающийся, огромный город". Если репортер не различал игры цвета в отблесках пожара, не умел разглядеть за убийством глубокую трагедию, не был способен описать прелести восхода солнца в городских доках или не чувствовал тончайших движений человеческой души,- ему нечего было делать в отделе Стеффенса. Грамматически правильный, прилизанный язык безликих репортажей на страницах газеты постепенно уступил место живой словесной перепалке уличных персонажей, горестным историям человеческого существования, ярким описаниям природы,- словом, всему тому, чего был лишен сам Стеффенс в "Пост".

Получала, скажем, газета сообщение об убийстве мужем своей жены. Стеффенс приглашал репортера и говорил ему: "Человек этот когда-то любил эту женщину настолько, что женился на ней, а сейчас он возненавидел ее так сильно, что разрубил на куски. Если вы сумеете разузнать, что же произошло в промежутках между свадьбой и убийством, то вы получите достаточно материала, чтобы создать роман для себя и небольшой очерк для нас. Идите, не жалейте времени и покажите эту жизненную трагедию во всей ее трагедийности".

Отдел Стеффенса был настоящей школой журналистского и писательского мастерства для многих молодых литераторов, составивших впоследствии себе имя в американской литературе. Среди них были романисты и драматурги, поэты и критики. И это не удивительно. Соратники Стеффенса вспоминают, что в дружеских спорах в большой комнате отдела городской жизни то и дело слышались такие слова, как "искусство", "реализм", "литература", делались ссылки на Маркса и социалистическую теорию, упоминались имена Бакунина и Кропоткина,- то есть обсуждалось все то, что было под запретом в любой другой городской газете.

Постепенно газета начала приносить доходы, ее материалы пользовались успехом среди интеллектуалов. Широкую известность получили слова крупного писателя Уильяма Дина Хоуэллса о том, что ни один писатель, ни один художник не может себе позволить роскоши не читать "Коммершэл эдвертайзер". Казалось, Стеффенсу не оставалось желать ничего лучшего. Однако, как это часто случается в жизни, действительность была куда сложнее, чем это могло показаться на первый взгляд. Стеффенс начал было писать роман, но со временем и сам понял, что ничего стоящего из его попыток не получается. Сборник очерков, о котором еще совсем недавно с таким энтузиазмом говорили издатели, также не имел никаких шансов увидеть свет: последующие очерки Стеффенса оказались значительно слабее первых. Нужно было время, чтобы Стеффенс отчетливо понял, что его умение глубоко анализировать факты повседневной жизни и абстрактно мыслить может лучше всего проявиться не в романе или рассказе, а в социологическом исследовании и очерке нравов.

Напряженная повседневная работа в редакции ежедневной газеты также не прошла бесследно, писатель потерял интерес к работе и к жизни, устал от казавшейся когда-то такой увлекательной, но постепенно превратившейся в обыкновенную рутину работы по руководству большим газетным отделом. Недруги, испуганно прикусившие языки в период его триумфов, теперь открыто перешептывались о том, что он уже выдохся, буквально за его спиной. Единственной отдушиной оставались серьезные статьи, которые он время от времени писал для таких массовых журналов, как "Эйнслиз", "Макклюрс мэгэзин" и "Юс компэнион".

Самуэль Макклюр, владелец ежемесячного журнала "Макклюрс мэгэзин", в эти годы сколачивал сильный редакционный коллектив, способный превратить его молодой дешевый массовый журнал в ведущую силу американского общественного мнения. Он стремился в своем журнале отражать современную жизнь в ее многообразии. Сотрудники журнала искали и находили интересные человеческие документы, брали интервью у всех, кто заслуживал общественного внимания. Макклюр старался получать статьи о развитии промышленности, о новейших достижениях науки, о политической жизни и рабочем движении, о географических открытиях и криминалистике. Для его журнала в разное время писали Теодор Драйзер и О. Генри, Роберт Стивенсон и Фрэнк Норрис, Редьярд Киплинг и Марк Твен, Джек Лондон и Конан Дойль, Стивен Крейн и Герберт Уэллс.

Не удивительно, что внимание Макклюра привлекли эксперименты редактора отдела городской жизни "Коммершэл эдвертайзер". Первая статья Стеффенса появилась на страницах "Макклюрс мэгэзин" в сентябре 1897 года. Но прошло полтора года, прежде чем в журнале увидела свет его вторая статья "Теодор Рузвельт, губернатор", очерк о его давнем знакомце, ставшем губернатором штата Нью-Йорк. Макклюру статья чрезвычайно понравилась. "Первоклассная вещь, потрясающе хороша,- писал он автору.- Я способен прочесть целый журнал такого материала. Нам нужно побольше подобных статей". Он тут же заключил со Стеффенсом контракт на создание книги о Т. Рузвельте. (Заметим в скобках, что книга эта так и не была написана.)

Подавленное душевное состояние Стеффенса не могло не сказаться на состоянии дел в газете. Она постепенно превратилась в "абсолютно традиционную, скучную и банальную". И надо сказать, что это теперь вполне устраивало ее владельцев, так как газета по-прежнему приносила неплохие доходы. Им не хотелось без особой нужды, как они считали, содержать большой отдел городской жизни, который к тому же на практике был чем-то средним между экспериментальным литературным учебным заведением и дискуссионным клубом начинающих писателей. Их уже не привлекали яркие литературные зарисовки, они предпочитали теперь обычный полицейский репортаж. Консерватизм владельцев постепенно вытеснял из газеты всякий дух новаторства, которым она еще недавно так гордилась. А у Стеффенса не было ни желания, ни сил противостоять натиску этих "здравомыслящих" бизнесменов от журналистики. Тяжелая болезнь жены усугубляла и без того серьезное положение.

Выход нашелся совершенно неожиданно: Стеффенсу предложили пост одного из редакторов журнала "Макклюрс мэгэзин". По договоренности с владельцем журнала он взял четыре месяца отпуска и все лето провел с женой в уединенном домике на берегу отдаленного озера. Постепенно силы возвращались к нему, и осенью он приступил к своим новым обязанностям. "Это было так, словно вы соскочили с постели и сразу же окунулись с головой в озеро - и в самое жизнь. Вода оказалась ледяной".

Осенью 1901 года, когда Стеффенс стал штатным сотрудником "Макклюрс мэгэзин", журнал переживал период расцвета. Начав выходить в мае 1893 года тиражом в 20 тысяч экземпляров, журнал несколько лет упорно боролся за право на существование со своими конкурентами - старыми журналами с устоявшейся репутацией - "Сенчюри", "Харперс", "Атлантик", "Космополитен", "Скрибнерс" и другими. Но уже в 1896 году "Макклюрс мэгэзин" достиг тиража, приближающегося к 300 тысячам экземпляров, имел своих постоянных читателей, отличался от остальных журналов высокими литературными качествами и оперативностью в освещении как важнейших политических событий, так и новейших достижений науки и техники.

Владелец журнала имел свою твердую точку зрения на роль и назначение ежемесячника, на то, какими средствами можно добиться успеха. Макклюр утверждал, что настоящий "идеальный журнал должен быть таким, чтобы все материалы в нем, от корки до корки, могли заинтересовать самых разнообразных читателей. Отнюдь не достаточно публиковать различные статьи, чтобы угодить различным вкусам. Материал должен быть подан так, чтобы привлечь внимание тех читателей, которые обычно не интересуются подобными темами". Именно поэтому Макклюр все время искал новых писателей и журналистов, чтобы привлечь их к сотрудничеству в своем журнале.

При этом он не ограничивался кругом уже составивших себе имя авторов, а стремился найти молодых талантливых людей, которые бы росли вместе с журналом. Так, в "Макклюрс мэгэзин" работал редактором и корректором начинающий романист Фрэнк Норрис. На страницах журнала увидело свет первое - и, как оказалось, наиболее сильное,- произведение молодого Буса Таркингтона "Джентльмен из Индианы". По заданию Макклюра Ида Тарбелл написала свою ставшую впоследствии знаменитой книгу "История "Стандард ойл компани", печатавшуюся в журнале в виде серии очерков. Макклюр же авансировал Джека Лондона, в то время никому не известного, начинающего литератора, когда он начал писать свой первый роман.

Под стать владельцу были и основные сотрудники журнала: Джон С. Филлипс, Ида Тарбелл, Август Ф. Джеккаци. Молодые, трудолюбивые, энергичные, преисполненные желания сделать свой журнал лучшим в Америке, они неустанно работали над воплощением в жизнь идей своего шефа. Если у Макклюра в первые годы выпуска журнала частенько не хватало денег, чтобы вовремя расплатиться с авторами или с поставщиками бумаги, то идей ему никогда не нужно было занимать ни у кого. Очень часто его предложения в корне расходились не только с мнением владельцев других журналов, но и с точкой зрения его собственных сотрудников. Но он всегда твердо стоял на своем. "...Утверждают, что только моя неопытность толкает меня на конкуренцию с "Сенчюри",- любил говорить Макклюр.- Ну что ж, неопытность быстро проходит с годами. Так лучше использовать ее в полную силу, пока я еще обладаю ею".

Живая творческая атмосфера в редакции журнала пришлась по душе Стеффенсу. Однако сам он не сразу нашел свое место в этом небольшом, но сложном коллективе. Поначалу ему поручили роль редактора-распорядителя, ответственного за повседневную деятельность редакции. Но вскоре стало ясно, что никакого административного таланта у Стеффенса нет. Кроме того, Макклюр все важные решения принимал самостоятельно, он же сам вел переговоры с авторами, вносил все новые и новые предложения. И Стеффенс вскоре обнаружил, что он превратился в один из "четырех тормозов, сдерживающих сумасшедшую гениальность Макклюра". Он по-прежнему отвечал на многочисленные письма, принимал посетителей, следил за точным соблюдением производственных графиков, редактировал статьи о вечном движении и космической энергии, о реформе тюрем и причинах слепоты у детей. В свободное время он сам писал статьи.

Макклюр видел, что новый редактор-распорядитель тяготится кабинетной работой, не имеет административной жилки, опыт его ограничен Нью-Йорком, между тем статьи его отличаются смелостью и новизной восприятия, точностью фактов и глубиной анализа. В частности, внимание Макклюра привлекла статья Стеффенса, написанная еще до того, как он перешел на работу в журнал, и опубликованная в октябрьском номере "Эйнслиз" за 1901 год. Статья называлась "Политиканы" и была шестой по счету в серии статей разных авторов, публикуемых под общей рубрикой "Крупнейшие типы современного бизнеса". В статье Стеффенс без обиняков утверждал, что политиканство в Соединенных Штатах является всего лишь одной из разновидностей американского бизнеса. Цель политиканов - "управление американским народом в интересах американского бизнесмена ради прибылей американского бизнеса и политиканов".

В один прекрасный день Макклюр подсел к столу Стеффенса и прямо сказал ему, что он не имеет ни малейшего понятия, как следует редактировать журнал. "Купите железнодорожный билет, садитесь в поезд,- говорил Макклюр,- и там, куда доставит вас поезд, вы научитесь тому, что нужно, чтобы редактировать журнал". Стеффенсу уже и самому опостылели его рутинные обязанности, он жаждал увидеть и познать жизнь других американских городов, готов был применить опыт, приобретенный в нью-йоркских газетах.

И вскоре Стеффенс начал свое путешествие по городам Соединенных Штатов в поисках материалов и авторов для журнала. В первой половине 1902 года он побывал в Канзасе, Чикаго, Миннеаполисе, Сент-Луисе, Цинциннати, Кливленде, Питтсбурге и ряде других городов. Там Стеффенс обнаружил, что "типичный бизнесмен является плохим гражданином". Крупный бизнесмен был занят тем, что "подкупал взяточников в Сент-Луисе, защищал взяточников в Миннеаполисе, был стержнем коррупции в Питтсбурге, делился доходами с городскими боссами в Филадельфии, всячески поносил реформы в Чикаго, тратил полученные путем взяток средства на борьбу с честными городскими властями в Нью-Йорке".

Так возникла идея написать серию статей о коррупции местных властей в различных городах Соединенных Штатов. Первая - "Дни Твида в Сент-Луисе" - появилась в октябрьском номере журнала за 1902 год. Но широкое общественное мнение США по-настоящему обратило внимание на новую линию журнала несколько позднее, после того как на прилавках газетно-журнальных киосков появился номер "Макклюрс мэгэзин" за январь 1903 года. Этот номер журнала вошел не только в историю американской журналистики, но и в историю американского общественного движения как "воплощение социального динамизма", как наиболее яркий образец так называемой "литературы разоблачения", положивший начало широкому движению "разгребателей грязи" авгиевых конюшен американского империализма.

Январский номер "Макклюрс мэгэзин" открывался статьей Линкольна Стеффенса "Позор Миннеаполиса" о коррупции городских властей, о продажности полицейских чинов, о содружестве преступного мира с блюстителями порядка. К статье Стеффенса примыкали две другие - Иды Тарбелл о тех методах, которыми создавались богатства семьи Рокфеллеров, и Рея Бейкера о злоупотреблениях профсоюзных боссов. Все три статьи отличались достоверностью фактов и убедительной аргументацией.

Эти материалы сопровождались написанной Макклюром редакционной статьей, в которой отмечалось, что все три ведущие статьи номера можно было бы объединить под одним названием "Как американцы нарушают закон". И прежде всего нарушают закон сильные мира сего - капиталисты и политиканы, полицейские и судьи, городские чиновники и профсоюзные боссы. Простые граждане обычно стараются не замечать нарушения законов. И в результате они же и расплачиваются за все.

Успех журнала превзошел все ожидания: тираж его разошелся мгновенно, многие конкурирующие журналы последовали примеру "Макклюрс мэгэзин" и начали один за другим публиковать статьи, разоблачающие в той или иной степени язвы американского образа жизни. Такой успех "литературы разоблачения" объяснялся тем, как отмечал известный историк американской литературы Ван Вик Брукс, что в подобных литературных материалах "нашли отражение господствующие тенденции умственной жизни важной исторической эпохи" Соединенных Штатов.

А эпоха действительно была не простая и важная. Набирало силу организованное рабочее движение, наливались живительными жизненными соками различные социалистические теории, почувствовавший свою силу рабочий класс сотрясал страну забастовками. Неожиданные перемены произошли и у кормила государственной власти: президент Маккинли был убит, и хозяином Белого дома в сентябре 1901 года стал Теодор Рузвельт, бывший до этого вице-президентом. Страна лишилась многих иллюзий. Уже сам успех первых статей "разгребателей грязи" свидетельствовал о крупных сдвигах в мировоззрении американских граждан, о том, что моральный климат в стране постепенно меняется.

Хотя уже первые разоблачительные статьи Стеффенса получили широкое признание общественности, Макклюр не был вполне удовлетворен ими. Он считал, что Стеффенс слишком рьяно и без всяких на то оснований возлагает всю вину за "расцвет коррупции" на бизнесменов-капиталистов. Поэтому он поручил Стеффенсу снова вернуться в Сент-Луис и написать еще одну статью о порядках в этом городе, сделав упор не на коррупцию, а на то, как с ней борются честные граждане. Статья эта под заглавием "Бесстыдство Сент-Луиса" появилась в мартовском номере журнала за 1903 год. Тем временем Стеффенс выехал в крупный промышленный центр страны Питтсбург и написал новую статью о коррупции среди городских властей и о взяткодателях-бизнесменах.

Макклюру статья, как она была написана Стеффенсом, не понравилась. "Стеффенс придерживается той точки зрения, что бизнесмен в основе своей - трусливый человечишка,- писал Макклюр по поводу статьи Стеффенса,- и что именно бизнесмен повинен в коррупции политиканов. Он подчиняет каждый факт именно этой точке зрения... Поэтому я... откладываю статью". Статья о злоупотреблениях в Питтсбурге увидела свет только после того, как ее отредактировали в соответствии с желаниями владельца журнала.

После Питтсбурга Стеффенс побывал в "прогнившей и самодовольной" Филадельфии и в "полусвободном, борющемся" Чикаго. Его статьи о коррупции в этих городах были опубликованы в июле и октябре 1903 года. В ноябре он публикует статью о Нью-Йорке, городе, который он так хорошо изучил за годы работы в местных газетах.

Таким образом, за период с октября 1902 года по ноябрь 1903 года в журнале "Макклюрс мэгэзин" были напечатаны семь больших, хорошо документированных статей Стеффенса о взяточничестве и коррупции городских властей крупнейших городов Соединенных Штатов. Журналу и автору статей неоднократно грозили судом, но дальше угроз дело не пошло - все статьи были основаны на точных фактах, и Стеффенс имел в своем распоряжении не только убедительную документацию, но и живых свидетелей, готовых под присягой подтвердить в суде все, что они сообщили писателю.

Статьи Стеффенса привлекли всеобщее внимание, он стал самым популярным писателем страны, его осаждали просьбами о новых статьях и книгах на любую тему, предлагали выгодные контракты. "Все идет прекрасно,- писал он в декабре 1903 года отцу,- настолько прекрасно, что это даже пугает меня". Его статьи Макклюр издал отдельной книгой, которая вышла в марте 1904 года под названием "Позор городов".

Книга стала сразу же фактором общественной жизни страны. Собранные воедино статьи зазвучали с новой силой. Фактически это был сборник социологических очерков нравов крупных городов США, этих "наиболее бросающихся в глаза примеров поражений американской демократии", как называл города историк Дж. Брайс. Перед читателями проходила галерея ярких типов взяточников и взяткодателей: членов городских муниципалитетов и начальников местной полиции, содержателей увеселительных заведений, судей и прокуроров, адвокатов и бизнесменов-миллионеров. Суммы взяток исчислялись в десятках и сотнях тысяч долларов. Продавалось и покупалось все и вся: право на строительство трамвайных линий и прокладку электросетей, посты членов городских муниципалитетов и директоров крупных компаний, повышения по службе и перевод на более "злачное" место.

Некоторые из рассказанных Стеффенсом историй по своей занимательности не уступают популярным произведениям детективного жанра. Возьмем для примера историю коррупции в Сент-Луисе, в то время четвертом по величине городе Соединенных Штатов. Промышленники и торговцы этого города поставили перед собой цель "перещеголять Чикаго". "Коммерческая и индустриальная битва между этими двумя городами,- пишет Стеффенс,- в отдельные моменты превращалась в колоритный и драматический спектакль, который можно увидеть только в нашей стране". Особенность этого спектакля заключалась лишь в том, что разыгрывался он не на театральных подмостках, а в залах муниципального совета одного из крупнейших городов страны, и в качестве актеров в нем были заняты выборные делегаты муниципалитета, политиканы и, конечно, дельцы от торговли и промышленности. Ведущие партии исполнялись местными политическими боссами и ведущими бизнесменами. Подавляющему же большинству выборных делегатов была отведена роль молчаливых статистов.

Нельзя оставить без внимания ту характеристику, которую дал этим делегатам один из присяжных заседателей местного городского суда. По его словам, большинство этих делегатов "было абсолютно неграмотно и не отличалось даже малейшими признаками хотя бы самого заурядного интеллекта... У некоторых невозможно было обнаружить ни проблеска ума, ни самого общего понимания принципов морали...". Зато все они отличались "способностью пресмыкаться" перед сильными мира сего, хитростью и стремлением удовлетворить свои "низменные желания".

Такие, с позволения сказать, делегаты формально определяли судьбы города. Подряды на проведение тех или иных работ в черте города, разрешения на открытие и расширение предприятий, постройку магазинов и фабрик - все давалось только после того, как городские законодатели получали соответствующие взятки. За взятки же распределялись крупные и мелкие городские посты. Практика эта продолжалась не год и не два, а десятки лет, представители же закона закрывали на все глаза, конечно, за соответствующую мзду. Фактически же городом заправлял не безграмотный муниципалитет, а узкая группка местных боссов, которые определяли и стоимость всяческих привилегий и постов, и то, сколько за это должны получать штампующие принятое решение законодатели.

Не случайно Стеффенс отмечает в этой связи, что "босс - явление отнюдь не политическое, а типично американское...". И с горьким сарказмом он добавляет: "Конечно же, мы всегда добродетельны - но только в воскресенье", и преисполнены "почтительного патриотизма в День независимости 4-го июля... Но подлинный американский дух - это дух взяточничества и беззакония".

Однако нашелся человек, который рискнул потревожить осиное гнездо сент-луисских взяточников. В результате неизбежной грызни между различными группировками на пост городского прокурора оказался избранным молодой адвокат Дж. Фолк, идеалист по своим взглядам. Он сразу же начал исполнять свои обязанности в точном соответствии с законом. Увещевания политических боссов ни к чему не привели: нарушители законов один за другим оказывались за решеткой. Дж. Фолку потребовалось немалое мужество и хладнокровие, чтобы устоять сначала против всяческих заманчивых предложений, а затем против неприкрытых угроз. Он действовал решительно и предприимчиво, не давая нарушителям закона опомниться.

Поначалу никто его не поддерживал, город с интересом следил за ходом борьбы между новым прокурором и владельцами крупнейших городских предприятий, общая стоимость которых превышала 30 миллионов долларов. Стеффенс подробно описывает, каких трудов стоило Фолку наглядно доказать избирателям, что городские "банкиры, маклеры, управляющие и директора корпораций - одним словом, бизнесмены - являются прямым источником зла".

Казалось бы, раз зло посрамлено, то добро должно торжествовать. Не тут-то было! Взяточники быстро усвоили преподнесенный им урок и сделали соответствующие выводы. Городской же обыватель, неорганизованный и вечно боящийся хозяина, суда, полиции, городских властей, лишь втихомолку вздыхал, почесывал затылок, а на следующих выборах снова послушно голосовал за новых взяточников, на этот раз умудренных опытом и поэтому более изощренных. Так было в Нью-Йорке, где сторонники реформ сумели удержаться у власти всего один срок, такая судьба была уготована и другим городам США.

В этом смысле статьи, очерки, романы буржуазных реформистов, авторов "литературы разоблачения", хотя они и пользовались большой популярностью, не могли ничего кардинально изменить. Ибо проблема упиралась даже не в добрую волю широких масс избирателей, а в саму систему буржуазной демократии и буржуазного предпринимательства. Но Линкольн Стеффенс, Ида Тарбелл, Фрэнк Норрис, Эптон Синклер, Рей Бейкер и многие их подражатели, разоблачая недостатки американского образа жизни, не выходили из узких рамок буржуазного реформизма, не указывали тот единственный путь, который мог бы навсегда покончить с эксплуатацией человека человеком и присущими этой эксплуатации пороками.

В этой связи следует вспомнить слова В. И. Ленина, который писал: "Так как политическими особенностями империализма являются реакция по всей линии и усиление национального гнета в связи с гнетом финансовой олигархии и устранением свободной конкуренции, то мелкобуржуазно-демократическая оппозиция империализму выступает едва ли не во всех империалистических странах начала XX века"^*. Творчество Линкольна Стеффенса в этот период и было образцом подобной мелкобуржуазно-демократической оппозиции растущему гиганту американского промышленного империализма.

^* (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 27, с. 408.)

Но даже и такая, ограниченная по своим целям, оппозиция требовала от автора этих очерков немалого мужества, ясного ума, литературного таланта и большого трудолюбия. Поэтому книга Стеффенса была встречена с одобрением многими думающими американцами, увидевшими в его труде подлинное литературно-научное исследование политической реальности американских городов. Историк Дж. Брайс отмечал, что он прочитал книгу Стеффенса со "смешанными чувствами восторга перед решительностью и прямотой, с которыми он излагает свою историю, и сожаления по поводу того, что такая история вообще возможна". Газета "Чикаго трибюн" писала, что "никогда раньше не было напечатано ничего, что так обстоятельно нарисовало бы картину муниципальной жизни Америки". Ряд обозревателей и критиков подчеркивали, что Стеффенс своими очерками "раскрыл глаза" многим американским гражданам, указав на зловещие язвы, разъедающие механизм муниципальной власти.

Книга Стеффенса отличалась от других произведений "литературы разоблачения" тем, что он попытался выйти за рамки собственно разоблачения и невольно указывал на одну из основных причин создавшегося положения - неуемное стремление капиталистов к наживе. "Дух коммерции,- писал Стеффенс,- это дух наживы, а отнюдь не патриотизма". И далее: "Недостойные методы нашего презренного политиканства - это же основные методы нашего хваленого предпринимательства, и в наших личных деловых контактах мы практикуем те же методы коррупции, которые так шокируют нас в делах общественных".

Как это ни удивительно на первый взгляд, но книга Стеффенса отнюдь не утратила своей актуальности до сегодняшнего дня. И сегодня американские газеты полны сообщений о коррупции городских чиновников, о продажности полицейских чинов, о взяткодателях, обладающих миллионными состояниями.

Правда, кое-что за эти десятилетия и изменилось. Ныне миллионеры не сидят сложа руки в ожидании появления разоблачительных статей на страницах печати. Узнав о готовящихся разоблачениях, они нанимают убийц и отправляют неугодного журналиста на тот свет. О подобном случае, например, поведала 20 февраля 1977 года газета "Нью-Йорк тайме", назвав имена участников преступления. Но ошибется читатель, решив, что на голову преступников тут же опустился карающий меч американской фемиды. В подобных случаях американское правосудие ничуть не торопится. Часто проходят годы, прежде чем оно предъявляет обвинение инициаторам подобных преступлений. К ответу обычно привлекается мелкая сошка - исполнители, убийцы, но никак не те, кто направлял их руку.

Книга очерков Стеффенса "Позор городов", как и знакомые советскому читателю романы "Джунгли" Э. Синклера и "Спрут" Ф. Норриса, принадлежит к тем реалистическим произведениям американской литературы начала XX века, которые обнажили пороки американской действительности и привлекли внимание миллионов простых людей Америки к тем условиям, в которых им приходится существовать.

Стеффенс между тем получал десятки приглашений со всех концов страны выступить с лекциями перед самыми различными аудиториями. Президент Калифорнийского университета в г. Беркли предложил ему прочесть курс лекций для студентов. Время от времени его приглашал в Белый дом старый знакомый, президент США Т. Рузвельт. Но все это не отвлекало Стеффенса от основной работы - он писал новую серию статей, на этот раз о коррупции штатных властей. Изучив положение дел в крупных городах страны, Стеффенс решил подняться ступенькой выше и посмотреть, как же вершатся дела в правительствах штатов, составляющих основу демократической Америки.

Шесть статей Стеффенса о порядках в шести суверенных штатах увидели свет на страницах "Макклюрс мэгэзин" в 1904 и 1905 годах. Три первые статьи- о штатах Миссури, Иллинойс и Висконсин - были опубликованы под одним, весьма красноречивым заглавием: "Враги республики". Власти штатов, как оказалось, страдали теми же недугами, что и городские муниципалитеты: взяточничеством, коррупцией, подкупностью.

Как и в обследованных им ранее городах, в штатах процветали "те же методы, действовали те же мотивы, преследовались те же цели: превратить штатных чиновников, законодателей, суды в часть системы, действующей в целях подкупа, коррупции и преступлений". И не случайно писатель без всяких обиняков называл врагами республики владельцев Пенсильванской железной дороги (штат Нью-Джерси), миллионера Чарлза Тайзона Йеркеса (штат Иллинойс), промышленников штата Миссури, сенатора Ханну из штата Огайо, сенатора-миллионера Нельсона В. Олдрича (штат Род-Айленд).

В своих выводах на этот раз писатель шел несколько дальше, чем в предыдущей книге. Коррупция, говорил он, "это естественный процесс, путем которого демократия постепенно превращается в плутократию... Не политикан, не берущий взятки, а тот, кто эти взятки дает, человек, которым мы так гордимся,- наш преуспевающий бизнесмен - вот кто является настоящим источником и питательной почвой прогнившей власти".

В 1906 году статьи вышли отдельной книгой под названием "Борьба за самоуправление". Новые работы Стеффенса вызвали возражения как со стороны владельца журнала, так и со стороны власть предержащих. По требованию Макклюра писатель вынужден был переделать ряд материалов, внести в них существенные изменения, смягчить "острые углы". Не понравились статьи на этот раз и президенту Т. Рузвельту, который пока еще продолжал встречаться со Стеффенсом. В одной из бесед по поводу его статей президент прямо заявил писателю, что по его мнению Америка "настолько же страдает от раздутых, истерических, неверных или оскорбительных заявлений печати, как и от любых неправильных действий бизнесменов или политиканов".

В этих словах весь Теодор Рузвельт, честолюбивый политикан и демагог, который вскоре даст авторам "литературы разоблачения" презрительную - по его мнению - кличку "разгребателей грязи". Они действительно были "разгребателями грязи" капиталистического образа жизни, и данная президентом кличка ничуть их не оскорбила. Она даже вошла в американскую литературу в качестве определения важного социального направления в этой литературе.

Между тем президент Т. Рузвельт, прикрываясь чувствами доброжелательности и дружбы, продолжал оказывать на Стеффенса сильное давление. После одной из бесед со Стеффенсом и Макклюром он писал владельцу журнала: "Как я говорил сегодня вам и Стеффенсу, я думаю, что Стеффенсу следует изображать побольше голубого неба на своих картинах. Не мне говорить вам, что можно писать правду и в то же время создать такое однобокое представление, которое не будет иметь ничего общего с подлинной правдой. Было бы весьма печальным, если бы мы убеждали людей в том, что все преступления связаны с бизнесом, что взяточничество - основное преступление. Изображайте на картинах побольше голубого неба..."

Но Стеффенс отнюдь не собирался смотреть на окружающую его действительность через розовые очки преуспевающего дельца. Неизбежно назревал конфликт с Макклюром. В редакции произошли и другие события, которые ускорили разрыв писателя с журналом, причем вместе с ним покинули "Макклюрс мэгэзин" и другие ведущие сотрудники - Дж. Филлипс, И. Тарбелл, Р. Бейкер. Дело в том, что Макклюр, который ряд лет все свое основное время проводил в Европе, а в Нью-Йорке появлялся лишь наездами, теперь осел в США и стал уделять все больше времени руководству журналом. Кроме того, он решил с помощью банковских займов и в содружестве со страховыми компаниями создать новый журнал с основным капиталом в 15 миллионов долларов. Так идеи, провозглашенные со страниц журнала его авторами, вступили в прямое противоречие с желаниями капиталистического дельца - владельца журнала. "...Похоже, что он (Макклюр) собирается сделать именно то, что все остальные из нас "разоблачали",- писал в этой связи отцу Стеффенс.- Создав "Макклюрс" таким, как он есть, подняв его тираж и тем самым превратив его в источник власти и хороших дивидендов, мы не собираемся спокойно стоять в стороне и наблюдать, как журнал будет эксплуатироваться и использоваться в своих целях кем бы то ни было, даже его владельцем".

Вскоре представился случай приобрести влачивший жалкое существование журнал "Америкэн мэгэзин". Бывшие сотрудники Макклюра создали собственную компанию и начали выпускать новый журнал. Уже с самого начала редакционная политика "Америкэн мэгэзин" существенно отличалась от всего того, на чем сделали себе имя Стеффенс, Тарбелл и Бейкер. В рекламном объявлении указывалось, что "Америкэн" - как его сокращенно называли в обиходе - будет "журналом радостного чтения... Он будет отражать счастливый, борющийся, воинственный мир, в котором - как мы уверены - добро всегда побеждает".

Стеффенс так охарактеризовал цели журнала: "искренний и доброжелательный; честный, но и с чувством юмора; агрессивный, но не назойливый; словом, никогда не унывающий борец за справедливость..." Как видим, и в рекламе и в словах Стеффенса делается определенный упор на позитивные стороны жизни. С одной стороны, это объяснялось тем, что журнал не собирался вмешиваться в область внутренней политики и экономики, а все внимание в нем сосредоточивалось на проблемах литературы, искусства, науки, образования. В то же время новые владельцы журнала были обеспокоены его общим тиражом и принимали во внимание, что читающая американская публика к этому времени уже устала от сплошного потока книг и статей "разгребателей грязи". Тем более, что шума было много, а изменений - практически никаких. И, конечно, как отмечают современные американские литературоведы, имело место и "молчаливое принятие" совета президента изображать "побольше голубого неба".

Стеффенс тем временем заканчивал для Макклюра еще одну серию статей, которая была ему заказана еще до их разрыва. На этот раз он писал не о взяточниках и политиканах, а о честных реформистах, типа уже упоминавшегося нами прокурора Дж. Фолка, которые в жестокой борьбе со взяточниками и взяткодателями сумели одержать верх и на какое-то время пришли к власти в том или ином городе или штате. Пять таких радужных, преисполненных оптимизма очерков были последними материалами Стеффенса, опубликованными на страницах "Макклюрс мэгэзин" в качестве его постоянного сотрудника. Позднее они вышли отдельной книгой под общим названием "Созидатели" (1909).

Поначалу все сотрудники "Америкэн мэгэзин" были преисполнены энтузиазма и решимости. Кроме литераторов из "Макклюрс мэгэзин", в новом журнале стали сотрудничать известный писатель-сатирик Финли Питер Данн, опытные литераторы Уильям Аллен Уайт и Альберт Джей Нокк. Первые задания были распределены очень быстро и ни у кого не вызвали возражений. Ф. Данн должен был снабжать журнал историями из жизни "мистера Дули", главным коньком которого было высмеивание всяких "хлыщей из Нью-Йорка", а также "выдохшихся писак, вертевшихся вокруг Кембриджа и Нью-Хейвена". Истории эти пользовались большой популярностью у многочисленных эмигрантов неанглийского происхождения, особенно ирландцев, от имени которых говорил Дули. Редакционные статьи поручили писать Дж. Филлипсу. Стеффенсу выпало написать большой очерк об одном из столпов "желтого" журнализма, газетном магнате Уильяме Рэндольфе Херсте, с которым он был лично знаком.

Очерк этот "Херст - человек, окутанный тайной" был опубликован в ноябрьском номере "Америкэн мэгэзин" за 1906 год. Он вызвал большие споры среди сотрудников редакции еще до публикации. Дело в том, что в литературных кругах США бытовало мнение, что Херст - всего лишь богатый бездельник и повеса, за которого управляет его газетной империей известный в те годы литератор Артур Бризбейн, главный редактор херстовской вечерней газеты "Нью-Йорк ивнинг джорнел". Поэтому все были весьма удивлены портретом Херста, нарисованным Стеффенсом. Он показал газетного магната как сильного, знающего, чего он хочет, организатора газетного дела, безоговорочно управляющего и задающего основной тон всем своим многочисленным газетам. Все его реформы были направлены к одной цели - обеспечению своей победы на предстоящих президентских выборах. "Я намерен восстановить демократию в Соединенных Штатах",- говорил он Стеффенсу, делая упор не столько на слово "демократию", сколько на слово "я".

"Господин Херст не принадлежит к общему движению реформистов,- писал Стеффенс.- Он представляет свое собственное движение. И это уже не демократия, а плутократия и даже самодержавие".

Одним очерк очень понравился, они считали его лучшим изо всех очерков Стеффенса. Особенно важно то, считали сторонники Стеффенса, что он сумел в очерке раскрыть

слабости крупного деятеля, стремящегося преподнести демократию гражданам страны, вместо того чтобы создать им возможности самим добиться подлинной демократии. У читателя невольно возникал законный вывод: значит, в стране отсутствует настоящая демократия. Это уже пахло социализмом. И Ида Тарбелл впервые потеряла облик благовоспитанной леди и высказала Стеффенсу все, что она думает о социализме. Данн утверждал, что очерк Стеффенса весьма смахивает на панегирик, лучше которого не смог бы написать и верный соратник Херста Артур Бриз-бейы. Но Стеффенс твердо стоял на своем, и после некоторой авторской доработки очерк был опубликован. Правда, следующий материал Стеффенса появился на страницах журнала лишь через 10 месяцев. А вскоре после этого Стеффенс решил уйти с оплачиваемой работы в "Америкэн мэгэзин", продал имеющиеся у него акции журнала и начал карьеру независимого литератора, наблюдающего за процессами быстротекущей жизни из комфортабельного особняка на берегу залива Лонг-Айленд.

Стеффенс мог позволить себе такую роскошь, как уход с работы, так как к этому времени в силу ряда обстоятельств он оказался владельцем небольшого, но солидного капитала, который обеспечивал ему безбедное существование до конца жизни. В этот период он был в зените своей литературной и общественной славы. Крупнейшие газетно-журнальные синдикаты страны готовы были платить любые гонорары за его статьи и очерки, различные национальные общества считали за честь избрать его в число членов своих правлений, местные газеты скрупулезно регистрировали все его поездки по стране. "Я весьма доволен тем, чем я сейчас занимаюсь,- признавался Стеффенс в письме к отцу,- ибо это позволяет мне оказывать куда большее влияние, чем любой пост редактора ежедневной газеты, не говоря уже о редакторе ежемесячника".

Но дело было не только в возможностях оказывать влияние и даже не в величине аудитории, которая читала его статьи. Американские исследователи творчества Стеффенса отмечают, что по своему характеру он был больше критиком, подвергающим сомнению многие буржуазные догмы, чем популярным лидером или осознанным руководителем общественного движения. Его критика уязвимых мест американского образа жизни в этот период часто смягчалась легкой иронической усмешкой, проходящей красной нитью через все его статьи и очерки. Его больше интересовали неизведанные глубины человеческой души, чем "железная хватка традиций и условностей" американской действительности, хотя он собственными глазами видел, в какие безвыходные пропасти нищеты и страданий низвергает простых людей растущий молох капитализма.

Пройдут годы, прежде чем Стеффенс со всей ясностью осознает, что важны не столько мотивы, которые двигают взяточником и взяткодателем, сколько социальные условия общества, которые эти мотивы порождают. Коррупция создается не человеческими слабостями, а привилегиями, узурпированными небольшой группой миллионеров. "Привилегии - вот что порождает зло в мире, а не порок и не человеческий характер",- к такому выводу в конце концов придет Стеффенс.

Очерки его продолжали публиковаться в ведущих журналах - "Америкэн", "Эврибодиз", "Макклгорс", "Кольерс", во многих газетах. Во всех уголках США читались его статьи о кандидатах в президенты на предстоящих президентских выборах 1908 года, о позициях, которые они занимают по основным вопросам жизни страны. Теперь он с улыбкой вспоминал тот октябрьский день 1892 года, когда с женой и тещей сошел с парохода в Нью-Йорке и ему вручили письмо отца и 100 долларов на первые расходы. Прекрасная городская квартира и загородный особняк, обслуживаемый постоянной прислугой, имелись далеко не у многих даже весьма крупных литераторов. Все говорило о прочном успехе, огромном влиянии, и, казалось, ему не о чем было беспокоиться.

Но внутри этого невысокого, почти хрупкого человека с нервными руками музыканта и одухотворенным лицом "аристократа-интеллектуала" вечно точил червь сомнения.

Все ли он делает для того, чтобы раскрыть Америке глаза на ее органические пороки? А нельзя ли ей преподать урок, достойный подражания? Нельзя ли где-нибудь создать местную власть, которая бы по-настоящему была "властью народа, ради народа и для народа", как это и предусмотрено Конституцией США?

Как это часто бывает с удачливыми людьми, подходящий случай не заставил себя долго ждать. Ассоциация борьбы за хорошее городское управление старейшего американского города Бостона пригласила Стеффенса поселиться на год в Бостоне, изучить положение дел в городе и внести предложения, как реорганизовать городской муниципалитет.

Стеффенс с охотой принял это предложение. Он уже достаточно наслышался утверждений о том, что коррупция - явление не американское, что она свойственна прежде всего иммигрантам и обязанным им своим ростом крупным городам. Бостон же был типичным англосаксонским городом Новой Англии, признанным не только торговым, но и культурным центром страны. Изучение положения в Бостоне могло ответить на многие мучившие Стеффенса вопросы. "Это - наиболее крупная работа изо всех, когда-либо мной предпринимавшихся",- с гордостью сообщил Стеффенс отцу.

В начале октября 1908 года Стеффенс вместе с семьей перебрался в Бостон. Ему не потребовалось слишком много времени, чтобы обнаружить, что положение дел в Бостоне было не только не лучше, но даже хуже, чем в других, так хорошо знакомых ему американских городах. Разница заключалась лишь в том, что лицемерие здесь было доведено до высшей степени "утонченности и изысканности", "политиканством занимались истинные джентльмены". Стеффенс начал понимать, что бизнес и политиканство - неразделимы. В существующих в США условиях бизнес любыми способами - подкупом, взяточничеством, коррупцией - оказывал влияние на все органы власти до тех пор, пока он не ставил у власти своих, полностью ему послушных людей.

"Признаком и постоянным источником наших злоупотреблений... являлось не что иное, как наши американские идеалы (не наше плохое поведение, а именно то, что мы считали нашими добродетелями)...- Это звучало парадоксально, но именно к такому выводу пришел Стеффенс в Бостоне.- Нашим идеалом является успех отдельного индивида, а не всего общества, и именно этот наш основной идеал должен быть изменен". Стеффенс утверждал, что в буржуазном обществе индивидуальный успех отдельного человека - будь то промышленник, врач, писатель или юрист - является в то же время еще одним поражением подлинной демократии.

Не удивительно, что подобные идеи не нашли поддержки не только в Бостоне, но и среди многих друзей писателя. Много позднее Стеффенс с горечью отмечал, что год жизни в Бостоне принес два результата: "Первым была книга, которая так никогда и не была напечатана; а вторым был план реформ, который был отпечатан, но никогда не был проведен в жизнь".

Однако этот год был действительно полезным для Стеффенса в двух отношениях. Он закончил изучение действующих пружин власти в самых различных городах и штатах страны. Именно в Бостоне завершилось его образование в качестве социального реформиста, расширился горизонт его видения, из пестрой мозаики разрозненных впечатлений вырисовывалась объемная картина истинного положения дел в стране. Становилось ясно, что вся хваленая-перехваленая буржуазная демократия на деле является самодержавием его величества доллара. Погоня за наживой была главной пружиной американского образа жизни. И Стеффенс решает написать новую серию очерков, которую он озаглавил "Нечто: Верховная политическая власть крупного организованного капитала".

Вместе с тем в Бостоне Стеффенс встретился с двумя молодыми студентами Гарвардского университета и приобщил обоих к литературе. Одним был Джон Рид, вторым - Уолтер Липпман, с годами выросший в крупнейшего политического обозревателя Соединенных Штатов.

Осенью 1909 года Стеффенс возвратился в Нью-Йорк. Многие журналы предлагали ему весьма заманчивые контракты, но он все их отвергал, упорно работая над серией очерков о влиянии крупного капитала на политическую жизнь страны. Шесть этих очерков были опубликованы в журнале "Эврибодиз мэгэзин" с сентября 1910 по апрель 1911 года. Начиналась серия с портрета "босса всех боссов" финансового магната Дж. Моргана.

Целью очерков Стеффенса было "привлечь внимание к капиталу, как источнику коррупции и модели плохой государственной власти". Он стремился "показать, что независимость Америки перешла из рук политической власти в руки национальной организации денег, кредита и централизованного капитала". Ему это удалось сделать, и постепенно Стеффенса стали считать своего рода бунтовщиком, радикалом. Заправилам большого бизнеса явно не понравилось, что их темные делишки оказались выставленными на всеобщее обозрение. Одно дело, когда Стеффенс изобличал их ставленников - незадачливых политиканов, и совсем другое - когда он вторгается в святая святых бизнеса - банкирские конторы Уолл-стрит, когда с его легкой руки "писаки-литераторы" разнесли по всей стране утверждение о наличии какого-то "невидимого правительства" бизнесменов.

В этот же период на Стеффенса одно за другим обрушиваются семейные несчастья: умирают его жена, мать и отец. Неожиданно Стеффенс обнаружил, что он абсолютно одинок. Согревали лишь редкие письма от Джона Рида, встречи со старыми друзьями да необходимость поддерживать Уолтера Липпмана в его первых шагах на поприще литературы. Еще вчера самый популярный в США писатель, публицист, чьи книги и очерки были неизменной темой для бесед будь то в вагонах конки, в поездах или в салонах высшего общества, сегодня Стеффенс физически ощущал, как вокруг него постепенно образуется пустота.

Но он не сдавался, старался быть там, где происходили важные для страны события. В это время начался громкий процесс над братьями Макнамара, рабочими, обвинявшимися во взрыве здания, принадлежащего хозяевам крупной компании, выступавшей против профсоюзов. Защищал рабочих хорошо известный своими прогрессивными взглядами адвокат Кларенс Дэрроу. Стеффенс изъявил желание освещать процесс для синдиката газет и вскоре уже был в Лос-Анджелесе, где проходил процесс. Его статьи и особенно его искреннее стремление помочь братьям Макнамара избежать сурового наказания и добиться переговоров между большим бизнесом и рабочими профсоюзами еще более укрепили буржуазную публику в убеждении, что Стеффенс - не кто иной, как опасный радикал.

Стеффенс на собственном опыте убеждался в справедливости широко известного в те годы утверждения другого популярного представителя "литературы разоблачения" Эптона Синклера, который в своей книге "Записки Артура Стирлинга" писал: "Мир, который я наблюдаю вокруг себя в настоящее время, этот мир политиканов, бизнесменов и высшего общества кажется мне демоническим по своей мерзости; это мир, сошедший с ума от гордыни и вожделения; мир диких зверей, остервенело грызущихся между собой в волчьей яме". И эти дикие звери бизнеса и высшего света готовы были вцепиться мертвой хваткой в любого, посягнувшего на их привилегии.

Тем временем Стеффенс переселился из своего загородного особняка в весьма скромную двухкомнатную квартирку в Гринвич-Вилледж, в том самом доме, где в обстановке "анархии и свободы" обитал Джон Рид и некоторые его друзья по Гарвардскому университету. Здесь Рид учился пониманию жизни и литературному мастерству. Он всегда отличался твердостью взглядов и стремлением помочь рабочему классу. "Когда его симпатии маршировали в ногу с фактами жизни, Рид был непревзойденным литератором",- писал о нем У. Липпман.

Рид впоследствии неоднократно подчеркивал ту положительную роль, которую сыграл в его становлении как литератора Линкольн Стеффенс. "...Я приходил к нему со всеми моими проблемами и трудностями,- вспоминал Рид,- он внимательно выслушивал меня, и я сам решал все проблемы в теплой атмосфере полного взаимопонимания". Стеффенс ценил в Риде чувство нового, отсутствие предвзятости и предубежденности, поэтическое восприятие действительности, стремление к добру и справедливости, понимание "бунтарского духа" рабочего класса. Именно в Риде видел Стеффенс свои молодые годы, перенесенные в новую эпоху надвигающихся социальных бурь.

Он и сам старался не отстать от событий. Либерально настроенные друзья предупреждали, что он может лишь навредить себе, "появляясь все время в обществе безработных, анархистов или представителей "Индустриальных рабочих мира". Но Стеффенса это мало беспокоило, он чувствовал ветер надвигающихся перемен и считал своим долгом идти в ногу с веком.

По рекомендации Стеффенса Джон Рид отправляется в качестве корреспондента в охваченную крестьянской войной Мексику, его очерки этого периода позднее составят хорошо известную советскому читателю книгу "Восставшая Мексика".

Стеффенс же со все большим изумлением наблюдал за тем, в каком направлении меняется общественное мнение интеллигенции Соединенных Штатов. Его недавние соратники по движению "разгребателей грязи" теперь ничем не отличались от благопристойных, почтенных буржуазных литераторов. "Было просто поразительно слышать, как мало научились "разгребатели грязи" в процессе этого разгребания помойных ям...- с удивлением писал Стеффенс.- Они превратились в бездумных консерваторов, которых ничто не беспокоило, как две капли воды похожих на тех консерваторов, которых они сами раньше так презирали... Убаюкивающее умственное спокойствие говорило об их преждевременном уходе из жизни".

Жизнь в районе Гринвич-Вилледж имела свои положительные стороны, писатель здесь запросто мог встречаться с модными артистами и художниками, поэтами и рабочими, социалистами и анархистами. Стеффенс с интересом беседовал с видным деятелем рабочего движения США Биллом Хейвудом, вступал в споры с известным писателем-социалистом Флойдом Деллом, выслушивал зажигательные речи на многочисленных митингах и частенько сам брал на них слово. Именно здесь он хорошо усвоил, что "политические речи - это не просто отправления интеллекта, это серьезная сила".

Не находя полного применения своим талантам на родине, Стеффенс уезжает в Европу. Начало первой мировой войны застало его в Италии. Но он не стал военным корреспондентом, его мало интересовала схватка империалистических держав за передел мира, он был убежден, что "война неизбежно приведет к революции". Поэтому, заглядывая в будущее, он решает отправиться в Мексику, чтобы своими глазами увидеть революционную борьбу мексиканских крестьян.

Мексиканскую революцию для американских газет и журналов освещали несколько крупных писателей. В войсках Панчо Вильи находился Амброз Бирс, независимый художник, "человек холодного, иронического ума и надменного нрава". Несколько месяцев провел в оккупированном американскими войсками городе Веракрус Джек Лондон. Повсюду следовал за мексиканскими повстанцами Джон Рид.

Стеффенса события в Мексике интересовали с точки зрения изучения революционного процесса. Он видел, что в основе народного движения лежали прежде всего экономические причины, и стремился их изучить и понять. Его значительно меньше интересовала военная и политическая сторона революции, он стремился сосредоточить свое внимание не на ее внешних проявлениях, а на ее внутренних пружинах.

Показательно, что мексиканские очерки Стеффенса раскрывали перед американским читателем положительные стороны мексиканской революции, указывали на ее антиколониальный характер. Он отмечал ту разлагающую роль, какую играли в Мексике американские банкиры и промышленники. Приведенный Стеффенсом в очерке "Мексика с солнечной стороны" (журнал "Метрополитен", май 1915 года) разговор с банкиром на Уолл-стрит сразу ставит все точки над "i", показывает, какими варварскими методами грабили богатства Мексики американские колонизаторы.

Стеффенс видит необходимость и неизбежность земельной реформы в этой преимущественно аграрной стране. Он симпатизирует целям революции, хотя не всегда и не полностью понимает ее руководителей. Так, он не понял смысла движения, руководимого крестьянским вождем Панчо Вилья. Но более важно другое - американский читатель имел возможность увидеть революционное движение доброжелательными глазами умудренного жизнью Стеффенса. И его очерки не прошли незамеченными ни общественным мнением, ни американскими властями.

Почти два года Стеффенс был неофициальным представителем и адвокатом мексиканской революции в США. В то время как сторонники широкой военной интервенции оказывали нажим на американское правительство, Стеффенс выступал с докладами о мексиканской революции во многих городах страны. О событиях в Мексике и о возможных вариантах американского вмешательства со Стеффенсом говорил президент США Вудро Вильсон, члены его кабинета, сенаторы. Спокойный, правдивый голос Стеффенса снова звучал в полную силу, снова оказывал свое сдерживающее влияние на тех американских политиков, которые требовали расширения вмешательства США в события в Мексике.

Стеффенс понимал, что ведущаяся на полях Европы империалистическая война чревата революцией. И свое знакомство с ходом революционной борьбы в Мексике он рассматривал лишь как подготовку к изучению других грядущих революций. Поэтому его так сильно заинтересовали сообщения о буржуазно-демократической революции, начавшейся в России. "Проблема заключалась в том, чтобы самому попасть в Россию,- писал позднее Стеффенс,- пробраться через все эти военные фронты или в обход, через линии заграждения секретных служб. Безнадежная затея..."

Однако и на этот раз мечта Стеффенса осуществилась довольно быстро. Мартовским днем 1917 года Стеффенс переходил вашингтонскую улицу, когда дорогу ему преградила автомашина. Остановившись переждать движение транспорта, он узнал сидящего в машине человека - миллионера Чарлза Крейна, весьма влиятельного в кругах демократической партии. Стеффепс поздоровался с ним и просто из вежливости спросил, далеко ли тот направляется.

- В Россию,- будничным голосом ответил Крейн.- Сейчас еду в государственный департамент за паспортом. Садитесь в машину, поедемте вместе.

Через пять дней Стеффенс вместе с Крейном и военным корреспондентом агентства "Юнайтед пресс" У. Шепфердом плыл на норвежском корабле в Европу. Список пассажиров парохода был "весьма длинным и загадочным". Возвращалась на родину группа русских политических эмигрантов; в Германию через фронт направлялись два посланца Уолл-стрит; ехали в Европу военные промышленники; везли различные материалы дипломатические курьеры и плохо замаскированные шпионы.

Путешествие прошло благополучно, и вскоре Стеффенс и его спутники оказались на холодном, пустынном, ночном петроградском вокзале.

У Крейна, который и раньше бывал в России, в Петрограде оказалось много знакомых, в том числе премьер Милюков и некоторые министры. Однако опытный политический наблюдатель Стеффенс вскоре отчетливо понял, что правительство Милюкова не обладает необходимой властью, что вся власть находится в руках Советов, делегаты которых "сознавали свою силу и сплачивались для захвата государственной власти". Милюков и все его сторонники никогда не изучали теории революционной борьбы, они просто не понимали, что русская революция "лишь начиналась. Они же считали, что революция уже завершилась, и функционировали в пустоте, а между тем революция расширялась, набирала силу и неудержимым потоком текла вперед...".

Стеффенс внимательно следил за настроениями рабочих Петрограда, за тем, чем живет солдатская масса. Вместе с рабочими он ходил на многочисленные митинги, напряженно вслушивался в непонятные слова ораторов, через переводчика задавал множество вопросов простым людям. Уже вскоре он услышал о большевиках и о "человеке по фамилии Ленин".

Стеффенс пошел ко дворцу Кшесинской, в котором в те дни помещались Центральный и Петроградский комитеты большевистской партии, и несколько часов слушал выступления Ленина перед все время меняющимися колоннами рабочих, солдат и матросов. Переводчик передавал Стеффенсу смысл сказанного Лениным, но писатель прежде всего обратил внимание на тихий, спокойный и уверенный голос оратора. Так вот каков Ленин и его большевики! И речь Ленина выражала "терпение, решимость, мудрость - как практика, так и теоретика", мудрость вождя революции, "которая окончательно победит в октябре".

Революция в России продолжалась - Стеффенс прекрасно понимал это и пытался убедить в этом американского посла в России, пытался раскрыть ему глаза на истинный смысл происходящих событий. Но посол предпочитал поддерживать связи с уже уходящим в прошлое Временным правительством и его новым главой Керенским, чем вместе со Стеффенсом изучать "реальную власть" в лице каких-то неизвестных Советов.

"Революция здесь еще далеко не закончена,- писал из Петрограда сестре 6 мая 1917 года Стеффенс.- Существуют весьма серьезные причины для борьбы, и борьба продолжается. Я имею в виду не только последние уличные демонстрации. Они - лишь внешнее проявление экономической борьбы, которая разрастается в глубину. Чувство военной опасности на фронте способствует и в то же время мешает вспышке подлинно классового конфликта, но вспышки этой не миновать..."

В мае 1917 года Стеффенс через Сибирь выехал в США, чтобы передать президенту Вильсону личное послание Керенского, который перед этим дал Стеффенсу два продолжительных интервью.

Возвратившись в июне 1917 года в Соединенные Штаты, Стеффенс прежде всего выполняет данное ему поручение. 26 июня его принял президент Вильсон. "Завершена еще одна глава,- писал Стеффенс сестре 27 июня из Вашингтона.- Нахожусь здесь два дня, виделся с президентом и со всеми, с кем думал. Сделал все, что я обещал русским, и даже больше, теперь возвращаюсь в Нью-Йорк..."

Результатом первой поездки в революционную Россию явились три обстоятельных статьи и рассказ. Статьи были опубликованы в августе-сентябре 1917 года в журнале "Эврибодиз", а рассказ - "Полночь в России" - в мае 1918 года в журнале "Макклюрс мэгэзин". Рассказ передает тревожную атмосферу революционного Петрограда, как ее наблюдал Стеффенс в апреле-мае 1917 года. Он открывал американским читателям совершенно новый мир - мир революционных масс России, вышедших на улицы, чтобы установить народную власть.

Стеффенс сразу же и безоговорочно принял победу Октябрьской социалистической революции. "Уже три дня нет прямых и правдивых новостей из Петрограда,- сообщает он сестре 17 ноября 1917 года,- по слухам, большевики взяли верх, или, во всяком случае, Советы солдат и рабочих. Это заставляет союзников волноваться, но для России - это отличная новость. Они не пойдут назад, они двинутся вперед".

Вскоре Стеффенс уже выступал с лекциями, в которых рассказывал правду об Октябрьской революции и ее целях. Он неоднократно встречается с представителем Советского правительства в США Л. К. Мартенсом, узнает у него последние новости о развитии событий в далекой, но такой близкой по духу России. Он хорошо помнит, что массовые собрания рабочих, солдатских и крестьянских делегатов являлись "историческим событием рождения из хаоса народного правительства", что истинный суверенитет России также рождался в Советах. И именно на заседаниях Советов Стеффенс отчетливо понял, что народ России никогда не посягнет на свободу других народов.

В октябрьские дни 1917 года в Петрограде находился друг и протеже Стеффенса Джон Рид, прибывший в революционную Россию в сентябре 1917 года в качестве корреспондента американских прогрессивных изданий. Написанная им по горячим следам событий замечательная книга "Десять дней, которые потрясли мир" явилась первым документальным повествованием о победе Великой Октябрьской социалистической революции в России.

В. И. Ленин подчеркивал, что книга Д. Рида "дает правдивое и необыкновенно живо написанное изложение событий, столь важных для понимания того, что такое пролетарская революция, что такое диктатура пролетариата"^*.

^* (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 40, с. 48.)

Джон Рид считал своим святым долгом донести до американского народа смысл "десяти дней, которые потрясли мир". Линкольн Стеффенс жаждал получить достоверные сообщения о событиях в России. В отличие от них американское общественное мнение и американское правительство отнюдь не стремились разобраться ни в подлинных целях пролетарской революции, ни в истинных целях пролетариата, взявшего власть в свои руки.

Большая пресса Соединенных Штатов трубила о кратковременности большевистской власти. Газета "Нью-Йорк таймс", например, за два года - с ноября 1917 по ноябрь 1919 года - девяносто один раз предсказывала неизбежный крах власти большевиков. Не случайно Уолтер Липпаман утверждал, что "освещение русской революции даже с точки зрения чисто журналистского профессионализма было не чем иным, как катастрофой".

В этих условиях лекции Стеффенса наталкивались не только на сопротивление власть имущих, но и на нежелание американских обывателей разобраться в существе происходящих в России событий. Его обвиняли в пропаганде "духа большевизма", чинили ему всевозможные препятствия. В конце концов Стеффенс был вынужден прервать свое лекционное турне по стране.

Между тем в апреле 1918 года из России возвращается Джон Рид. Еще на пристани его встретили агенты федерального правительства, тщательно обыскали его самого и весь багаж и конфисковали все записи и печатные материалы, в том числе заготовки для будущей книги о революции. Рид сразу же обращается за помощью к Стеффенсу.

"Я сделаю все, что в моих силах, в отношении ваших бумаг...- отвечает Стеффенс.- Не могу обещать ничего определенного... но попробую помочь". Как известно, Риду удалось получить все свои бумаги, и он с головой окунулся в работу над книгой. 19 марта 1919 года его книга вышла в свет под названием "Десять дней, которые потрясли мир".

Между тем публичные выступления Стеффенса в защиту большевиков не прошли не замеченными магнатами газетно-журнального бизнеса. Журнал "Эврибодиз", регулярно публиковавший статьи и очерки писателя и в котором он больше десяти лет числился внештатным редактором, неожиданно отказался направить Стеффенса своим корреспондентом на мирную конференцию в Версале. Главный редактор журнала объяснил Стеффенсу, что его имя "отпугивает рекламодателей" и что его считают "слишком радикально настроенным" для освещения мирных переговоров.

В конечном итоге, благодаря своим связям среди помощников президента США, Стеффенсу удалось получить заграничный паспорт и приглашение выехать в Париж, чтобы присутствовать при мирных переговорах, которые он впоследствии назвал "самым великолепным провалом" в истории.

Поездка в Париж, как оказалось, привела ко второму посещению Стеффенсом России. Дело в том, что в ходе конференции появилась идея пригласить на конференцию и правительство новой России. Но, во-первых, не ясно было, как отнесутся в Москве к такому приглашению. Во-вторых, среди союзников не было единства в этом вопросе. Президент США Вильсон и английский премьер Ллойд Джордж выступали за такое приглашение, а глава французского правительства Клемансо был категорически против.

В конце концов Вильсон и Ллойд Джордж решили направить в Москву тайную миссию, а далее действовать в зависимости от результатов этой поездки. Первоначально идея такой поездки была предложена Стеффенсом. Главой миссии назначили молодого дипломата, сотрудника государственного департамента США Уильяма Буллита, в состав миссии вошли Линкольн Стеффенс и капитан Петит из американской разведки. Хотя в состав миссии вошли одни американцы, всю организацию поездки через ряд стран взяли на себя англичане. Они же сформулировали основные вопросы, на которые миссии надлежало получить ответы в Москве.

Миссия прибыла в Петроград 10 марта 1919 года, и Стеффенс сразу же был принят председателем Петроградского Совета. Следует отметить, что Стеффенс длительное время уже стремился наладить прямые переговоры между правительством большевиков и американскими властями. В марте 1918 года он совместно с американской журналисткой Луизой Брайант, вернувшейся незадолго перед этим из поездки в Россию, послал телеграмму В. И. Ленину с предложением направить в США своего представителя.

Стеффенс считал, что в политике ничто не может заменить личные контакты, и вот теперь на его долю выпало установить такие контакты с руководителями новой, революционной России. Он был одним из тех немногих ведущих общественных фигур на Западе, которые сразу же по достоинству оценили историческое значение Великой Октябрьской социалистической революции, как знаменосца новой эры, как подлинно демократического изъявления воли широких народных масс, как начала эры свободы и братства.

Несколько дней, проведенных членами миссии в Петрограде, раскрыли им глаза на многое. Наблюдая один из парадов воинов Красной Армии, капитан Петит пришел к выводу, что боеспособность этих войск не может подлежать никаким сомнениям. "Их выправка, их твердый шаг, их решительные взгляды - все говорит об их готовности драться до конца",- объяснял он своим гражданским коллегам.

Выводы американского офицера нашли подтверждение с совершенно неожиданной стороны. Во время парада Стеффенса окликнули по-английски, и через секунду оп радостно приветствовал своего доброго знакомого из Чикаго Билла Шатова, который оказался большевистским комендантом Петроградского укрепленного района и который в бурные октябрьские дни был членом Петроградского Военно-революционного комитета. Стеффенс хорошо знал о той роли, которую играл Б. Шатов в Чикаго, являясь активным деятелем "Индустриальных рабочих мира", возглавляемой Биллом Хейвудом революционной организации пролетариата США.

Рассказ Б. Шатова о положении в Петрограде и России, поездка с ним по городу многое объяснили Стеффенсу, внесли в его впечатления личные нотки, позволили увидеть революцию глазами очевидца. Шатов был "счастливым человеком. Он видел настоящую революцию. Революция победила, и он увидел впереди луч света. Он был первым человеком, убедившим меня в том, что после торжества революции вы видите все в новом, совершенно ином свете".

Тем временем из Москвы для переговоров с Буллитом и Стеффенсом по поручению В. И. Ленина прибыл народный комиссар по иностранным делам Г. Чичерин. А через несколько дней они вместе с Чичериным выехали в Москву. Американские делегаты сразу же оценили те спартанские условия, в которых трудились и жили лидеры революции. В Париже белоэмигранты распространяли слухи о шикарных банкетах, якобы не прекращавшихся в Москве, а Стеффенс и Буллит своими глазами видели, что члены Советского правительства живут впроголодь, на всем экономят, а если и не жалеют чего, то лишь собственных сил и энергии, целиком отдаваемых делу революции. В Москве можно было услышать прекрасную оперу, увидеть великолепный балет, заслушаться виртуозным исполнением симфонической музыки, принять участие в горячем, заинтересованном споре о проблемах искусства, но в качестве угощения в лучшем случае можно было рассчитывать лишь на крепкий полусладкий чай с кусочком черного хлеба.

Переговоры продвигались весьма успешно. В. И. Ленин и его соратники были заинтересованы в мире, в установлении деловых связей с капиталистическими странами. Они по-деловому и быстро рассматривали предложения, изложенные Буллитом, и оказалось, что не так уж и трудно достигнуть согласия по основным проблемам. Пока Буллит вел официальные переговоры с Чичериным, Стеффенс имел ряд неофициальных встреч, знакомился с положением в Москве. Они оба были удивлены быстротой, с которой завершились переговоры.

Перед отъездом из Москвы У. Буллита и Л. Стеффенса принял В. И. Ленин. Интервью В. И. Ленина с Л. Стеффенсом продолжалось довольно долго. Американский писатель отметил "выдающийся ум и необычайную волю" вождя революции, его научный взгляд на мировые события, реалистический подход к явлениям жизни и в то же время его недюжинное воображение, полет мечты.

По возвращении в Париж Буллит и Стеффенс докладывали американским и английским политическим деятелям о результатах своей миссии, о готовности правительства В. И. Ленина вступить в переговоры с западными державами. По условиям миссии, Стеффенс не мог ничего сам писать о поездке в Москву и Петроград, но и он и Буллит рассказывали об основных своих впечатлениях корреспондентам газет, которые обо всем сообщали в свои редакции Газета "Нью-Йорк тайме", например, 6 апреля 1919 года в статье своего корреспондента Р.- В. Алана сообщала о заявлении Ленина, что "большевистские принципы смогут выдержать соревнование" с идеями буржуазной демократии, с принципами капитализма, и нужно, "чтобы советская система имела в этом равные возможности, а мир следил бы за этим"^*.

^* ("Владимир Ильич Ленин. Биография". М., 1970, с. 612.)

Л. Стеффенс остался весьма доволен результатами своей поездки в революционную Россию. "...Каждый взгляд наших глаз удовлетворял наше неисчерпаемое любопытство,- писал он в письме после возвращения в Париж.- Это было подобно путешествию в будущее. Ибо то, что произошло у них, неизбежно в свое время произойдет и в других странах. Все наши знания о России пришлось менять. Но мы были желанными гостями. Мы встречались со всеми, с кем хотели, и видели все, что хотели увидеть. Мы услышали из первых уст всю историю их борьбы, узнали, какой ценой заплачено за все, от нас не скрывали ни допущенных ошибок, ни радужных надежд. Я имел беседы с Лениным, Троцким и другими деятелями и деятельницами, чьи имена вы неоднократно слышали, и со множеством простых мужчин и женщин. Встретил здесь добрых знакомых. Оказалось, что меня здесь знают, во всяком случае настолько, чтобы откровенно поведать мне о своих ошибках и поражениях".

Однако в политическом плане миссия Буллита - Стеффенса не принесла практических результатов. Президент США В. Вильсон и премьер-министр Англии Ллойд Джордж уступили давлению реакционеров и белоэмигрантов и даже заявили, что им "ничего не известно ни о какой официальной миссии, посетившей Россию", и что поездка Буллита и Стеффенса была всего лишь сугубо частным путешествием, предпринятым двумя молодыми людьми на собственный страх и риск. Впоследствии редактор влиятельного журнала "Нэйшн", вспоминая эти заявления, писал: "Изо всех заведомо лживых заявлений государственных деятелей, которые мне пришлось передавать за сорок лет журналистской деятельности, ни одно не было настолько наглым и скандальным, как преднамеренное отрицание Ллойд Джорджем 16 апреля (1919 года.- С.Б.) в палате общин того, что ему было прекрасно известно о поездке миссии Буллита в Россию..."

В письме к сестре после поездки в Россию Линкольн Стеффенс отмечал: "В Москве значительно больше предвидения будущего, идеализма и реализма, чем в Париже".

Результаты Версальской мирной конференции разочаровали Стеффенса, он открыто солидаризировался с Буллитом, который в знак протеста против решений, принятых в Версале, и против официально негативного отношения к его миссии в Россию подал в отставку со своего поста в государственном департаменте.

Газетные сообщения о поездке Линкольна Стеффенса в Россию в качестве представителя президента США не прошли незамеченными в тех влиятельных американских кругах, которые никак не могли простить Стеффенсу его радикализма. "Нью-Йорк таймс", "Геральд", "Сан" и другие газеты обрушились в этой связи с нападками на В. Вильсона, ставили под сомнение все сообщения Стеффенса о положении дела в России. "Его сообщения и репортажи,- писал 19 апреля 1919 года журнал "Кольерс",- в таком избытке отмечены гениальностью, что не могут удовлетворить рядового искателя простых фактов. Он - по натуре своей художник, выдающийся и удачливый живописец бед человечества, работающий в стиле Доре. И если господин Вильсон воображает, что этот знаменитый иллюстратор политического и социального "Инферно" снизойдет до того, чтобы рассказать ему, что же действительно происходит в России на взгляд непредубежденного наблюдателя... то ему придется пережить огромное разочарование".

Линкольн Стеффенс снова обнаружил, что американские органы печати закрыли перед ним свои страницы, никто не стремился узнать от него подлинную правду о великом социальном эксперименте, проходившем в России. Он написал для возвращающегося в США У. Буллита отчет об их поездке, но сам не торопился на родину. Стеффенс провел в Европе еще более года, посещал разные страны, знакомился с тем, как послевоенная Европа переходит к мирной жизни, интересовался всеми изменениями в экономических и социальных условиях жизни. С большим интересом он узнавал все новости из ставшей близкой ему революционной России. Он почти ничего не писал, ибо ни один американский редактор по-прежнему не интересовался его статьями.

Но его пребывание в Европе имело и свою светлую сторону. В апреле 1919 года Стеффенс в Париже познакомился с молодой английской журналисткой Эллой Уинтер, которой суждено было стать его верным другом и спутником до конца жизни.

Стеффенса неудержимо тянуло в Россию. Он встречается в Копенгагене с заместителем наркома по иностранным Делам М. Литвиновым, изучает возможности отправиться в Киев. Европа напоминает ему картины ада, но он ясно различает зардевшийся над Россией рассвет и твердо желает "провести закат своей жизни, наблюдая утро нового мира".

В одном из писем этого периода он откровенно пишет о том, что его волнует: "Я слишком сильно угнетен сообщениями о положении в США, хотя... говорят, что и у нас происходят перемены, что даже в Америке появились признаки наличия мысли... Может быть, в один прекрасный день и мне захочется снова побывать дома. Последнее время у меня появилось такое чувство, что я могу остаться здесь навсегда. Мне нравится здесь; я чувствую, что понимаю Европу и что меня понимают здесь. Похоже, что я изъясняюсь на языке Европы, конечно, с акцентом, но обмен мыслями происходит легко, открыто и откровенно..."

Между тем Америка У. Гардиига и К. Кулиджа отнюдь не стремилась заполучить обратно одного из своих самых известных литераторов. К своему удивлению, Стеффенс также обнаружил, что английское правительство не желает впускать его в пределы Британской империи. За ним прочно укрепилось прозвище "друга большевиков", "социалиста-любителя". "Самое подходящее место для Линкольна Стеффенса - в тюрьме",- утверждали американские газеты. Правящие круги капиталистических стран не могли простить ему крылатых слов, сказанных после поездки в Россию Бернарду Баруху: "Я видел будущее, оно уже действует".

В 1920 году в Москве от тифа скончался Джон Рид, его похоронили на Красной площади, у Кремлевской стены. Узнав о смерти своего друга, Линкольн Стеффенс написал некролог, опубликованный в журнале "Фримен". Рассказав о своем знакомстве с отцом Рида, о дружбе с Джоном Ридом, Стеффенс писал: "Он стал настоящим борцом, вышедшим в бой за правое дело, революционером и коммунистом..." Джон Рид был поэтом и умер он как поэт революции, увидевший зарю нового мира.

До весны 1927 года Стеффенс жил в Европе. Он изредка приезжал в США, выступал там с лекциями, встречался со старыми знакомыми, посещал редакции газет и журналов и снова возвращался в Европу. Он совершил еще одну поездку в Мексику, посещал многие европейские страны, но основное время проводил в Париже. Он часто встречался с Эрнестом Хемингуэем и помогал ему пристроить один из его рассказов в американский журнал "Космополитэн". Его можно было встретить в квартире Гертруды Стайн и в книжной лавке Сильвии Бич, в артистических кафе и на очередной премьере в парижской опере. Он поддерживал дружеские отношения с поселившимся в Париже У. Буллитом и известным скульптором Джо Дэвидсоном. Завсегдатаи монмартрских кафе с интересом вслушивались в его беседы с Джеймсом Джойсом или наблюдали, как он запальчиво спорил с Эзрой Паундом. Его роман с Эллой Уинтер завершился женитьбой, и в ноябре 1924 года у них родился сын Питер.

Стеффенс по-прежнему живо интересовался новостями из России. В сентябре 1923 года он совершил еще одну поездку в Москву. Он снова встретился с Биллом Шатовым и с другими американцами, находившимися в Москве,- Анной Луизой Стронг, Биллом Хейвудом, Альбертом Рисом Вильямсом. Несколько дней Стеффенс провел в Петрограде, изумленно наблюдая "возродившийся к жизни город". Он убедился в том, что Россия "твердо идет" по избранному ею пути.

Беседы с советскими государственными деятелями, рабочими, нэпманами, посещение заводов, спектакли в переполненных театрах - все говорило о том, что условия жизни улучшались с "изумляющей быстротой". И, возвратившись в Париж, Стеффенс громогласно заявил: "Россия в настоящее время является единственным оазисом надежды в мире отчаяния".

Стеффенс приближался к своему шестидесятилетию. За свою долгую литературную карьеру он пережил и годы необычайного успеха, и годы забвения. В начале века его статьи и очерки задавали тон общественному мнению Америки. Он свободно и твердо высказывал непопулярные идеи, и к его голосу прислушивались президенты США и магнаты американского бизнеса, государственные деятели и журналисты, рабочие руководители и адвокаты. У него искали ответов на животрепещущие вопросы жизни, но сам он все эти годы тоже искал, искал ту силу, которая могла бы обеспечить справедливую жизнь миллионам простых людей. И в революционной России он нашел эту силу.

Но когда Стеффенс открыл для себя эту правду жизни, оказалось, что никто не хочет его слушать, революционная правда не находила себе слушателей среди погрязших в коррупции американских буржуа и бизнесменов. Тогда Стеффенс решил написать книгу, которая бы в простой и доходчивой форме могла объяснить читателям его жизненную философию, его понимание происходящих событий. Сначала он обращается к жанру библейских сказаний, создает несколько небольших басен в прозе, а в 1924 году заканчивает свою притчу "Моисей красный", опубликованную в США двумя годами позднее.

Новая книга Стеффенса отчетливо делилась на две части: философское введение, названное "Точка зрения", и десять глав, составляющих собственно притчу. Во введении Стеффенс возвращается к тем дням 1919 года, когда он вместе с У. Буллитом был в Петрограде и Москве, и рассказывает, какое влияние оказала на него русская революция: он начал смотреть на мир новыми глазами. Он показывает, что "революция является природным, натуральным явлением... Она имеет свои причины и свою естественную историю". Он снова вспоминает о своей встрече с В. И. Лениным, подчеркивает научный подход Ленина к революционному процессу, его бесстрашное новаторство, твердую уверенность в избранном пути, ясность конечной цели. Ленин умел не сходить с заданного курса; когда нужно, он временно уклонялся с основного пути, но при первой возможности снова выводил корабль революции на магистральный путь, ведущий к коммунизму.

Именно с этой точки зрения объясняет Стеффенс буржуазным читателям ленинскую новую экономическую политику. В очерке "Нэпманы", опубликованном в феврале 1924 года в журнале "Трансатлантик ревью", Стеффенс отчетливо показал обреченность нэпманов, которых не поддеряшвают даже их собственные дети.

"Россия сильна,- писал Стеффенс в одном из своих писем в октябре 1923 года.- Все, что я когда-либо говорил об этой стране, было и остается правдой. Большевики и не думали отступать, они ничего не уступили и отнюдь не собираются сдаваться. Они прекрасно понимают, чего они достигли и против чего следует бороться. Они знают, какой ценой все им досталось и какую цену придется платить в будущем. Но они уже вышли на прямую дорогу, они добились успехов, жизнь улучшается, и они уверены в своей победе и поэтому будут бороться до победного конца".

Но сказания и притчи самим жанром ограничивали Стеффенса, не позволяли ему откровенно и просто поделиться своими сокровенными мыслями. По натуре своей он был больше мыслителем, чем человеком действия, больше вдумчивым созерцателем, чем активным интерпретатором событий. Он с интересом прочел вышедший в 1926 году роман У. Буллита "Дело осталось незавершенным", в котором Буллит в слегка завуалированной форме рассказывал о своей жизни. Но Стеффенс уже пробовал писать роман, и он теперь твердо знал, что роман - не его жанр.

Какое-то время он делал для себя автобиографические записи и теперь, после рождения сына, твердо решил написать свою автобиографию. Вряд ли она заинтересует кого-нибудь, кроме сына и жены, но во всяком случае он сможет свободно, безо всяких ограничений рассказать поучительную историю своей жизни. Так Стеффенс начал работать над новой книгой.

Весной 1927 года Стеффенс с женой и сыном возвратился в США. После короткого пребывания в Нью-Йорке и Чикаго в августе они обосновались в небольшом городке Кармел в родном Стеффенсу штате Калифорния. Расположенный на берегу Тихого океана, в нескольких десятках миль к югу от Сан-Франциско, Кармел был тихим, спокойным курортным местом, и Стеффенсы вначале сняли здесь дом на одно лето. Однако им так понравился город и их дом, что они вскоре приобрели его, и Линкольн Стеффенс прожил в нем до конца своей жизни.

Стеффенс сразу же продолжил свою работу над автобиографией, тем более что несколько журналов и издательств проявили осторожный интерес к его новой работе. В декабре 1927 года журнал "Пикториел ревью" опубликовал в качестве самостоятельного рассказа третью главу автобиографии "Несчастное счастливо рождество". Это было особенно приятно Стеффенсу, так как он понимал, что он так долго отсутствовал на родине, что его давно уже позабыли даже те, кто когда-то хорошо знал и его имя, и его книги.

Он снова начинает выступать с лекциями о русской революции, о событиях в Европе. Время от времени дом Стеффенсов посещают старые друзья. Альберт Рис Вильямс делился свежими впечатлениями о России, Гертруда Стайн рассказывала о Париже, Синклер Льюис расспрашивал о деятелях американского рабочего движения начала века, Мейбел Додж с обычным своим сарказмом резко отзывалась о новых работах друга хозяина дома скульптора Джо Дэвидсона.

Но все основное время Стеффенс уделял работе над книгой. Элла Уинтер дважды - летом 1930 и весной 1931 года - ездила в Россию. Стеффенс на основании собственного опыта утверждал, что "первое впечатление от этого нового мира" является "одним из наиболее потрясающих изо всех, которые суждено пережить человеку". Он советовал Элле прежде всего обращать внимание на общее направление политики правительства, на основные идеи коммунистической партии, а не на частные вопросы вроде отдельных "действий Сталина" или перипетий "судьбы Троцкого".

Между тем одно из нью-йоркских издательств проявило серьезный интерес к его книге. Он работал с увлечением, твердо придерживаясь своего правила времен работы в газете: точно излагать факты, писать просто, не увлекаться философскими рассуждениями. В начале работы над книгой он полагал, что сможет закончить ее года за два. Однако работа над ней продолжалась более пяти лет, и он закончил рукопись лишь осенью 1930 года.

В апреле 1931 года два тома "Автобиографии Линкольна Стеффенса" появились на полках книжных магазинов Соединенных Штатов. Коммерческие директора издательства ворчали, ибо они очень сомневались в успехе книги неизвестного, как они считали, автора, которая к тому же продавалась по весьма высокой цене - 7 долларов 50 центов за два тома.

Однако уже первые рецензии рассеяли все опасения. "Линкольн Стеффенс является одним из лучших наблюдателей и одним из наиболее неутомимых искателей истины, которых знает наше поколение,- писал рецензент книжного обозрения газеты "Нью-Йорк тайме".- Два тома его книги - явление выдающееся..."

"Автобиография" Л. Стеффенса пользовалась не только чисто литературным, но и коммерческим успехом. Уже в первые месяцы она выдержала несколько изданий, разошлась в десятках тысяч экземпляров. Имя Линкольна Стеффенса вновь приобрело ту магическую силу, которой оно пользовалось в годы подъема движения "разгребателей грязи".

Успех этот был далеко не случайным и объясняется многими причинами. Конечно, немалую роль играла простота и доступность изложения, умение автора говорить доходчиво о самых сложных проблемах. Вместе с тем это не было обычное изложение обстоятельств и событий одной - пусть даже незаурядной - жизни. "Автобиография Линкольна Стеффенса" была прежде всего очерком общественных нравов Соединенных Штатов Америки первой четверти XX века. Именно этим она отличалась от других, также весьма незаурядных автобиографических произведений этого периода, скажем, от вышедшей в мае 1931 года "Зари" Теодора Драйзера или от "Счастливых дней" известного критика и публициста Г. Менкена.

В своей автобиографии Стеффенс меньше всего рассказывает о самом себе, о своей жизни или о собственных переживаниях. На страницах книги перед читателем проходит галерея лиц - от всемирно известных до весьма скромных простых граждан Америки. Автор прежде всего рассказывает о тех обстоятельствах, которые привели или сопутствовали его встречам с этими людьми, о событиях, которым он был свидетелем, о том, как и в чем именно проявлялся характер того или иного деятеля в конкретных условиях.

И все это рассказывается с подкупающей откровенностью, необычайной глубиной проникновения в смысл происходящего, с терпимостью и непредвзятостью человека, способного одновременно видеть событие и изнутри, и со стороны. Читателя не может не поразить широкий диапазон интересов автора, его умение раскрыть психологию человека.

Нарисованные Стеффенсом портреты - от президентов США Т. Рузвельта и В. Вильсона до истеричного премьера Временного правительства России А. Керенского - отличаются не только краткостью, но и предельной точностью характеристик. Книга весьма густо заселена самыми различными персонажами, и для каждого у автора находится свое, только ему присущее, описание. Достаточно сравнить, скажем, характеристику осторожного, но настойчивого борца против коррупции священника Ч. Паркхорста с описанием начальника нью-йоркской полиции Т. Бирнса, человека незамысловатого, но хитрого, скрывающего свою недальновидность под ореолом ловкого детектива, чтобы увидеть, что Стеффенс отличался не только незаурядной наблюдательностью, но и завидным литературным талантом, умением несколькими словами обрисовать полную картину.

Именно человеческие характеры, мастерски нарисованные Стеффенсом, придают его автобиографии значительность и достоверность исторического документа. Со страниц книги говорит не просто Стеффенс - писатель или редактор, а Стеффенс - летописец событий своей эпохи, живой свидетель и участник того противоречивого процесса, каким являлась общественная жизнь США в начале века.

Вместе с тем со страниц книги в полный голос говорит главный герой эпохи - народ. Двадцать две главы составляют четвертую часть книги, названную кратко и выразительно - "Революция". Познав на собственном опыте, что половинчатые реформы либералов не могут в корне изменить политическую и экономическую систему капитализма, Стеффенс приходит к твердому выводу: "Ничто, кроме революции, не может изменить эту систему".

Эта часть книги не является ни теоретическим исследованием революции, ни практическим пособием, по ее подготовке и проведению. Стеффенс не претендует и на роль ментора от революции, поучающего неразумную публику, какие выгоды ее ожидают впереди. Он просто рассказывает о тех проявлениях революционных настроений, которые он сам наблюдал. Со страниц книги перед читателем встают лос-анджелесские профсоюзные активисты братья Макнамара, обвиненные в террористическом акте; Франсиско Мадеро, буржуазный деятель, всплывший на волне революционных настроений мексиканских трудящихся; тысячи и тысячи революционно настроенных рабочих Петрограда, молчаливо марширующих по улицам взбунтовавшегося города.

Особое место в книге отведено русским большевикам и их вождю В. И. Ленину. Стеффенс точно определяет историческую роль Ленина как государственного деятеля нового типа: "Ленин был навигатором", стратегом, пред видевшим события и твердо держащим корабль революции на заданном курсе. Сравнивая президента США Вильсона с Лениным, Стеффенс коротко замечает, что Вильсон "был всего лишь простым матросом", типичным "американским либералом, который забывал о взятом курсе, каждый раз когда приходилось менять галс".

Стеффенс подчеркивает, что В. И. Ленин - человек революционного действия, в отличие от многих других, которые могут лишь "говорить и думать о революции", но не осуществлять ее на деле. Ленин же умел провести революцию в жизнь и быстро организовать переход от ее "разрушительной фазы" к фазе созидательной. Поездка 1923 года в Россию созидающую подтвердила Стеффенсу правильность его выводов. И до конца своей жизни он оставался ярым пропагандистом русской революции, ее верным другом.

"Автобиография" Линкольна Стеффенса по существу явилась биографией целого поколения американских интеллектуалов, показала их стремление к справедливости в юные годы, их удовлетворенность достигнутым успехом в годы зрелые и постепенный переход в стадию "удобного умственного умиротворения, которое являлось для них своеобразной формой смерти". Более точно охарактеризовать конечный итог деятельности многих либеральствующих интеллигентов, пожалуй, невозможно. Книга Стеффенса,- писал журнал "Нэйшн",- явилась "психологической историей, или, если хотите, расширенной эпитафией целого поколения, целого социального движения, целого класса".

Своей книгой Стеффенс значительно расширил возможности автобиографического жанра, раскрыл его общественно-социальный потенциал. Известный американский писатель Карл Сэндберг точно охарактеризовал работу Стеффенса: "Это одна из тех своеобразных книг, о которых мы знаем, что им суждено стать классикой". Во многих американских университетах книга Стеффенса была включена в программы не только литературы и журналистики, но и государственного устройства и истории. Однако официозная Америка книгу не признала: ей не присудили престижную литературную премию Пулитцера. Некоторые американские критики до сих пор утверждают, что Стеффенс не всегда и не во всем точно следует фактам, что многие его фразы напоминают заглавия газетных статей.

Но даже недруги Стеффенса вынуждены были признать, что его "Автобиография" стала "своеобразным учебником революции", явилась "подлинным откровением" для целого поколения американцев.

Вернувшаяся к Стеффенсу известность мало что изменила в его образе жизни. Он категорически отказался писать для коммерческих буржуазных изданий и регулярно выступал лишь на страницах местных газет. Эти его выступления собраны в книге "Говорит Линкольн Стеффенс", вышедшей вскоре после его кончины.

В 1933 году Стеффенс перенес первый инфаркт миокарда, ему запретили поездки, длительные прогулки, и все основное время он проводил в своем доме и его ближайших окрестностях. Он по-прежнему регулярно пишет в местные газеты, внимательно следит за всем, что происходит в мире, он резко выступает против "закоренелого индивидуализма", разоблачает систему привилегий, ратует за установление "экономического равенства, без страха и без дискриминации" пишет статьи о достижениях Советского Союза, о своей встрече с В. И. Лениным.

В эти годы он тесно сотрудничает с американскими коммунистами. В одном из своих последних публичных заявлений - письме, адресованном митингу компартии в Сан-Франциско - Стеффенс указывает на "научное средство искоренения всех наших зол. Это - коммунизм. Коммунизм для наших Соединенных Штатов. Я подчеркиваю в особенности и специально для этой великой и преуспевающей страны...".

Эту точку зрения он отстаивал не только в публичных заявлениях, но и в частных письмах. "Позволь сказать тебе,- писал он 7 февраля 1933 года жене,- что никто во всем мире не предлагает ничего кардинального и реального, кроме коммунистов". Подобные же мысли можно найти во многих других его письмах. Стеффенс был глубоко убежден, что только коммунисты могут создать настоящее социалистическое общество.

Больного, прикованного к постели Стеффенса навещали друзья и знакомые. Приезжали к нему Альберт Рис Вильяме и Гертруда Стайн, Карл Сэндберг и Анна Луиза Стронг, начинающий свою писательскую карьеру Джон Стейнбек и ветеран движения "разгребателей грязи" Самуэль Гопкинс Адаме. Посетили его и долго беседовали с ним путешествовавшие по США Илья Ильф и Евгений Петров.

Последние написанные Стеффенсом строки были о начавшихся событиях в Испании. "Битва в Испании - это первая, начальная битва человека ради человека. Может быть, это - решающая битва... Защитники Испании - лидеры нашего мира".

Умер Линкольн Стеффенс 9 августа 1936 года. В многочисленных некрологах американских газет подчеркивалось, что ни один другой писатель его времени "не оказывал такого огромного влияния на общественное мнение". Это влияние Стеффенса, как отмечают американские литературоведы и социологи, способствовало переходу целого поколения американской интеллигенции на "прокоммунистические и просоветские позиции".