Глава 1. Родители, братья и сестры

Американский Средний Запад издавна привлекал переселенцев своими плодородными землями, богатыми залежами полезных ископаемых, хорошими климатическими условиями. Ежегодно сюда прибывали новые переселенцы из районов Новой Англии и из Европы. Одних гнала нужда, других притягивали новые земли, третьи бежали от призывов в армию из беспрерывно воевавших между собой стран Европы, четвертые отправлялись за океан в поисках "новой мечты", ими двигали религиозные искания. Заметим, кстати, что именно эта группа переселенцев по убеждениям составила ту социальную среду, на базе которой возникло оппозиционное движение, побуждавшее лучших представителей колоний к просветительской деятельности. Наиболее смекалистые и предприимчивые иммигранты разводили скот и открывали шахты, скупали землю и строили железные дороги. Одним везло, и они богатели, другие - таких было подавляющее большинство - всю жизнь безропотно тянули лямку, не вылезая из нужды.

Наплыв иммигрантов из Европы особенно возрос в конце 40-х годов XIX века. Тому способствовали разные причины: поражение революции 1848 года в Европе, голод в Ирландии, открытие больших залежей золота в Калифорнии.

В 1844 году среди новых переселенцев был и двадцатитрехлетний Джон Поль Драйзер, покинувший родную Германию, чтобы избежать призыва на военную службу. Какое-то время он работал в Нью-Йорке и в штате Коннектикут, но вскоре в поисках счастья подался на Средний Запад. Во время своих скитаний с одного места на Другое он встретил красавицу Сару Марию Шёнёб, дочь зажиточных фермеров. Молодые люди полюбили друг друга, но родители Сары, члены небольшой религиозной секты, воспротивились браку дочери с католиком. Семнадцатилетняя девушка в новогоднюю ночь 1851 года тайком покидает дом и выходит замуж за Джона Поля Драйзера, который в это время работал на шерстепрядильной фабрике в городе Дайтон (штат Огайо). Разгневанный отец Сары заявил, что он не желает больше видеть свою дочь, и этого решения не нарушил до конца своей жизни.

Молодожены через какое-то время перебрались в штат Индиана, который вошел в союз североамериканских штатов в 1816 году. Название свое Индиана получила потому, что подавляющее большинство ее жителей в то время составляли индейцы. Впоследствии, когда в поисках "земли обетованной" через штат двинулись переселенцы на Запад, Индиану стали называть "американским перекрестком". Историки отмечают, что в первой половине XIX века население штата приобрело особые характерные черты, которые сохранились надолго: деревенскую простоту, стремление к независимости и известной изоляции, консерватизм и непроизвольный идеализм.

Вначале судьба благоприятствовала Драйзерам, и вскоре они стали совладельцами шерстепрядильни. Но их благополучие продолжалось недолго: пожар уничтожил фабрику и запасы шерсти. Вскоре самого Джона Драйзера тяжело покалечило на стройке, где он работал. В довершение всех несчастий один за другим умерли трое старших сыновей. Все эти беды сломили силы и дух Джона Поля Драйзера, и для семьи наступили тяжелые годы скитаний и бедствий.

Летом 1871 года Драйзеры жили в Терре-Хот - типичном провинциальном городишке американского Среднего Запада, расположенном на реке Уобаш, в нескольких милях от границы со штатом Иллинойс. Угольные шахты, винокуренный завод, железнодорожное депо и сталелитейня служили местом работы для жителей города и его окрестностей. В 70-х годах прошлого века в Терре-Хот проживало около 17 тысяч человек, и более 90 процентов из них существовало на весьма скромные заработки, которые приносил им двенадцатичасовой рабочий день. Местные богачи, в том числе один миллионер, жили в особняках с остроконечными крышами на авеню Уобаш, и бедняцкая детвора с завистью посматривала на обширные зеленые лужайки перед особняками, клумбы цветов, усыпанные речным песком дорожки. Авеню Уобаш было настоящим оазисом в пыльном, закопченном городке одноэтажных деревянных домов.

Драйзеры - отец, мать и их восьмеро детей - занимали домик на 9-й улице, в самом бедном районе города. Нищета не называлась здесь своим настоящим именем только потому, что она существовала повсеместно и считалась общепринятым явлением.

27 августа 1871 года в семье родился девятый ребенок - мальчик, которому дали имя Герман Теодор. Впоследствии будущий писатель не раз слышал рассказ матери о том, что его появление на свет было отмечено чудесным знамением - через комнату, где лежала роженица, якобы прошествовали три смеющиеся феи с цветами на голове.

Раннее детство писателя было наполнено мистическими рассказами и религиозными предрассудками, голодом и холодом. Его окружали бедность и невежество, тяжкий труд. Лишь любовь и ласки матери скрашивали полуголодное существование хилого, болезненного Теодора. Угрюмый, погруженный в религиозные думы, отец перестал быть опорой семьи, и вся тяжесть забот о пропитании детей свалилась на плечи матери. Она не чуралась никакой работы, лишь бы спасти детей от смерти,- стирала, убирала в местной гостинице, помогала другим по хозяйству, сдавала комнаты и готовила обеды одиноким рабочим.

Дети любили мать и старались помочь ей чем только могли. Пятилетний Теодор вместе с братьями частенько собирал уголь на железной дороге, чтобы в доме было тепло. Когда стал постарше - вместе с сестрой разносил заказчикам пакеты с бельем, которое выстирала и отутюжила их мать. "Как ни был я мал, я все же сознавал страдания, выпавшие на долю моей матери,- писал он впоследствии об этих годах.- Мне вспоминаются долгие, мрачные, серые, холодные дни; скудная еда, состоящая из картошки или чечевицы. Ребенком, в особенности в эти годы, я не однажды бывал голоден..."

Тяжелый труд матери спасал Драйзеров от голода, но не от кредиторов. Долги росли, нечем было платить за квартиру, и семья вынуждена была переезжать из одного полуразрушенного дома в другой. По свидетельству писателя, в Терре-Хот они переезжали с места на место не менее пяти-шести раз. Крайне тяжелые материальные условия все же не могли лишить родителей желания дать своим детям хотя бы какое-то образование. Мать стремилась отдать детей в бесплатную общественную школу, но отец настоял на платной католической - он уже представлял одного из своих сыновей в роли священника. Первым в католическую школу был отправлен старший сын Поль. К этому времени тот уже имел твердо определившуюся склонность к пению и стихам. Церковная муштра пришлась ему не по душе, он сбежал из школы, но не вернулся домой, а вступил в одну из бродячих театральных трупп. Не проявлял никаких склонностей к учебе и второй брат - Ром, которого привлекала недоступная ему легкая жизнь, азартные игры, спиртное. Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы Ром оказывал посильную помощь родителям, его самого то и дело приходилось выручать из затруднительных положений.

Теодор рос любознательным, серьезным ребенком, склонным внимательно вслушиваться в беседы взрослых. Отец любил брать Теодора с собой на прогулки и с удовольствием отвечал на его бесконечные вопросы. Впечатлительный мальчик быстро все схватывал и рано научился понимать истинное положение дел в семье. Его доводил до слез один вид рваных туфель матери, и он изо всех сил стремился помочь ей в хлопотах по хозяйству. Если летом Драйзеры еще кое-как ухитрялись сводить концы с концами, то наступление холодов являлось для них настоящим бедствием. "Долгие годы,- писал спустя много лет Драйзер,- даже когда мне уже было лет 35 или 40, приближение зимы неизменно наполняло меня каким-то неопределенным и крайне угнетающим страхом..."

В шестилетнем возрасте Теодора отдали в небольшую немецкую католическую школу, расположенную на той же 9-й улице. Неподалеку, буквально за углом, находилась бесплатная общественная школа, но отец по-прежнему и слышать не хотел, чтобы его дети посещали какую-либо другую школу, кроме церковной. В памяти писателя от этих первых ученических лет остались долгие часы тягостных служб, зубрежка катехизиса, недоброжелательные лица церковников. С удовольствием он вспоминал только красочные картинки из букваря да краткие минуты игр со сверстниками. Уже в те годы Теодор понимал, что он, его родители, братья и сестры гораздо беднее других. Он страдал, что его одежда и обувь были намного изношеннее, чем у других школьников, что почти все смотрели на него свысока. Разнося по вечерам пакеты с бельем, он старался выбрать улицы потемнее, чтобы не попадаться на глаза знакомым ребятам.

Между тем материальное положение Драйзеров все ухудшалось, отец почти не работал, а самоотверженных усилий матери было явно недостаточно, чтобы прокормить такую большую семью. Было решено временно разъехаться и попытать счастья в другом месте. Мать с тремя младшими детьми - шестилетним Эдом, семилетним Теодором и девятилетней Кларой - покинула Терре-Хот и по приглашению знакомых уехала в небольшой городок Винсенс. Глава семьи и четыре старшие дочери остались на месте, им всем удалось устроиться в мастерские по производству ковров, и они намеревались часть заработка высылать матери. Одиннадцатилетнего Эла определили работать на ферму. Что же касается двух старших сыновей - Поля и Рома, то от них не было ни слуху ни духу.

Расположенный километрах в восьмидесяти к югу от Терре-Хот, Винсенс, по словам писателя, представлял собой "странный, но очень интересный для меня американо-французский городок, совершенно непохожий на Терре-Хот. Улочки его были узкими и извилистыми, на них доминировали красные и белые цвета, так любимые французами. Высокие французские окна домов и магазинов на ночь закрывались массивными деревянными ставнями. Улицы были вымощены булыжником, совсем как во Франции... Река Уобаш здесь протекала в нескольких милях от города, не как в Терре-Хот, и ее можно было лишь разглядывать с близлежащей высотки..."

Приютившее мать и детей Драйзеров семейство Тинби занимало часть второго этажа дома, в котором размещалась местная пожарная команда. На первом этаже была конюшня, стояли насосы со шлангами, лестницы и бочки с водой, второй и третий этажи были отведены под комнаты для пожарных. Тинби, молодой сильный мужчина, служил в качестве капитана пожарной команды. Он и его жена благожелательно встретили Драйзеров. На маленького Теодора городок произвел неизгладимое впечатление. Он любил стоять у окна дома пожарной команды и подолгу любоваться городом. "Нервная дрожь, вызванная бурными грозовыми раскатами и косыми потоками дождя, низвергающимися на улицы; пляска многочисленных зонтиков на тротуарах внизу, под окном. И яркий, чистый дом пожарной команды, полный красочного и блестящего оборудования, людей в форме, подобранных по масти пар лошадей - то гнедых, то черных, то серых,- стоящих в глубине окрашенных в красное стойл. И всюду полнейший порядок и готовность к действиям. Около десятка пожарных на дежурстве, в красных рубахах, синих форменных штанах и куртках с металлическими пуговицами. Их огромные резиновые плащи, шляпы и сапоги ждут своей очереди в отведенных им местах на бочках и насосах. В моих глазах все это было подлинным чудом!" С таким же изумлением любознательный мальчик наблюдал и за работой установленного при доме телефона.

Словом, в Винсенсе Теодору понравилось. Однако их пребывание в этом городе продолжалось лишь несколько недель, а затем мать с детьми переехала в Салливан, город, в котором она с мужем когда-то знавала лучшие времена. С помощью старых знакомых летом 1879 года ей удалось снять недорогой коттедж с небольшим участком, и она снова начала зарабатывать на жизнь стиркой и уборкой. Дети по-прежнему разносили пакеты с бельем, собирали на железной дороге уголь, помогали матери выращивать овощи. Они продолжали ходить в школу, хотя матери стоило немалых трудов одеть их и особенно обуть. Однажды зимой учитель отправил Теодора и Эда из школы домой, так как сидеть в классе босыми было слишком холодно. Пришлось матери брать дополнительную стирку, чтобы оплатить ботинки. Семья жила в голоде и холоде, но зато как горд бывал поздними вечерами девятилетний Теодор, когда он вместе с сестрой обучал мать письму. Радовалась и мать: всю жизнь ей хотелось научиться писать, и вот теперь наконец-то младшие дети пришли ей на помощь.

Несмотря на нужду, эти годы писатель вспоминал с благодарностью: "Если бы меня попросили указать какой-то период моей юности или даже всей жизни, о котором я мог бы сказать, что он представлял собой единство простоты, чудес, красоты, при почти полном отсутствии знания о добре и зле или чувств, ими вызванных, я бы остановился на двух-трех годах, которые прошли в простом небольшом белом домишке, приютившем нас в Салливане". Неподалеку от дома Драйзеров располагалась железнодорожная станция, через которую проходили поезда. И основная прелесть Салливана для мальчика заключалась именно в этом зримом движении поездов через станцию. "О, когда же наконец я отправлюсь на таком поезде поглядеть мир?" - думал Теодор.

В ожидании этих лучших времен девятилетний Теодор наслаждался тем немногим, что имел. "Сидя в кресле-качалке у одного из окон нашей гостиной и лаская на коленях небольшого черно-белого щенка, одного из троих, приставших к нам, я часами раскачивался, напевал песенки, наслаждаясь утренними лучами солнца. Из окна открывался вид на широкое поле клевера, которое мне всегда представлялось то небольшим озером, то целым морем красок". В другие дни он вставал еще до восхода солнца и любовался его первыми лучами, а затем отправлялся со своим щенком в длительные прогулки по окрестным полям и рощам. Он любил сидеть у небольшого озера где-нибудь в лесу, смотреть, как отражаются в воде небо, деревья, или следить за полетом птиц. Сначала мать беспокоили его отлучки из дома, но постепенно она привыкла к ним, хотя и находила поведение Теодора несколько странным.

Беды никак не обходили Драйзеров. Зимой 1880/81 года закрылась местная шахта, и несколько человек, столовавшихся у Драйзеров, покинули город, не уплатив им за питание. Продуктовые лавки одна за другой отказывали в кредите, счета за коттедж были давно просрочены. И вот в феврале 1881 года наступил день, когда в доме не было ни корки хлеба, семья ожидала, что с минуты на минуту разгневанный хозяин прикажет выбросить их на улицу. И тут, словно в рождественской сказке, произошло чудо. Поздним вечером раздался стук в дверь, и на пороге появился давным-давно покинувший отчий дом старший сын Поль. Уже один его вид - шелковый цилиндр, пальто с меховым воротником - говорил если не о процветании, то о полном благополучии. И действительно, певец, актер и композитор, известный под псевдонимом Дрессер, Поль имел успех и хорошо зарабатывал. Начав свою карьеру в качестве музыканта и комика, актера странствующих театральных трупп, он вскоре стал известен как автор популярных песенок. Сначала он исполнял свои песни с подмостков бродячих театров, затем начал публиковать их за подписью Поль Дрессер. Первую известность ему принесли баллады "Письмо, которое так и не пришло", "Я верю этому, ибо так сказала моя мать". Подавляющее большинство баллад Поля Дрессера посвящены вечной теме материнской любви к детям. Драйзер считал, что из всех детей именно Поль был ближе всех к матери по характеру - он обладал такой же мягкостью, проявлял, как и мать, большую терпимость к человеческим слабостям и ошибкам, излучал какое-то "успокаивающее тепло".

Появление Поля, писал Драйзер, было для всей семьи подобно появлению "солнца или теплого, бодрящего пламени", в течение какого-то часа все в доме изменилось. Поль снабдил мать необходимыми средствами, а затем до самой ее смерти еженедельно присылал ей деньги. Вскоре при содействии Поля Драйзеры поселились в небольшом городке Эвансвилле.

Наконец-то семья перестала нищенствовать, однако у матери забот не убавилось. Другие дети не слишком радовали ее. Вскоре в Эвансвилле появился Ром. Он выпрашивал у матери, братьев и сестер деньги, попал в тюрьму по обвинению в подделке чеков, откуда его выручил все тот же Поль, устроил дома пьяный скандал и снова исчез надолго. Две старших сестры имели неудачные романы с богатыми любовниками, и матери пришлось выручать их из беды.

Теодор в Эвансвилле посещал церковноприходскую школу, хотя все его существо протестовало против господствовавших в ней начетничества, системы телесных наказаний за малейшую провинность, тупости и жестокости учителей. В свободное время он с увлечением читал сентиментальные истории "с продолжением", печатавшиеся в местных газетах, приключенческие романы и другие книги, совершенно непохожие на скучные католические учебники. Мальчик гордился своим знаменитым братом, чей портрет не сходил с афиш на главной улице городка. На всю жизнь он запомнил первое посещение театра, со сцены которого выступал Поль. В местной газете "Эвансвилльский Аргус" еженедельно появлялись написанные Полем фельетоны, и Теодор с радостью узнавал, что они перепечатываются многими газетами в других городах.

Изредка семью навещал отец. В эти свои короткие приезды он не столько интересовался успехами младших детей в учебе, сколько тем, регулярно ли посещают они церковь. Забота о благополучии семьи по-прежнему лежала на плечах матери, к которой все дети шли и со своими радостями, и со своими" бедами.

Вскоре Поль снова вступает в бродячую труппу. Драйзеры покидают Эвансвилль и переезжают в Чикаго, где обосновались старшие сестры - Мэм, Эмма и Тереза.

"Что за удовольствие еще ребенком увидеть, как растет современный город!" Чикаго в конце прошлого века рос буквально не по дням, а по часам. Тринадцатилетний Теодор бродил по городским улицам, с упоением наблюдая за строящимся гигантом. На всю жизнь полюбил он этот город, чтобы впоследствии воздать ему должное в своих книгах.

"Город, подобный ревущему пламени, город - символ Америки, город-поэт в штанах из оленьей кожи, суровый, неотесанный Титан, Берне среди городов! - таким описывал он Чикаго в романе "Титан".- На берегу мерцающего озера лежит этот город-король в лохмотьях и заплатах, город-мечтатель, ленивый оборванец, слагающий легенды,- бродяга с дерзаниями Цезаря, с творческой силой Еврипида. Город-бард - о великих чаяниях и великих достижениях поет он, увязнув грубыми башмаками в трясине обыденного".

Мальчишке хотелось принять посильное участие в кипучей деятельности гигантского города, который так отличался от всего, что он видел раньше, города его мечты, которого, по его собственным словам, "никогда реально не существовало ни на суше, ни на море, и если описание напомнит его реальные очертания, то они явятся лишь бледной тенью того величия, которым он был наделен в моем мозгу". Но первое же соприкосновение с реальностью городской жизни потрясло и огорчило Теодора. Мать определила его мальчиком в магазин по соседству. Непрекращающийся поток покупателей, многочисленные поручения продавцов, беспрерывная беготня, шум, суета так подействовали на ребенка, что к концу дня он возвращался домой с тяжелой головной болью. На этом и закончилось первое хождение Теодора "в люди". Через некоторое время вместе с младшим братишкой Эдом он начал торговать газетами.

Вскоре в Чикаго приехал отец, снова потерявший работу, и Теодор становится его постоянным спутником в разъездах и хождениях по городу в поисках работы. Эти поездки дали ему "более ясное представление о размерах и характере города... Я видел, как росли Нью-Йорк и Лос-Анджелес - неистово, если хотите,- прибавляя за год пятьдесят, если не сто, тысяч жителей, новые жилые дома, магазины. Но впечатления быстроты роста, поразившие меня в то время в Чикаго, не могли сравниться ни с чем, что я видел в других городах".

С одинаково обостренным вниманием Теодор вслушивался в доносившиеся по вечерам из сада звуки музыки и всматривался в вагоны проносившейся по улицам конки, разглядывал витрины роскошных магазинов и мрачные колодцы-дворы в районах городских трущоб, прислушивался к домашним разговорам о нехватке денег и выдерживал поучения отца.

Однако вскоре оказалось, что жизнь в Чикаго требует значительно больше средств, чем их имела семья. Было решено опять переехать в какой-нибудь небольшой город, где и жилье и питание стоили значительно дешевле. Выбор на этот раз пал на город Варшаву в штате Индиана, неподалеку от которого после смерти отца Сары ей в наследство достался небольшой участок земли.

Расположенный на берегу реки между тремя небольшими озерами, городок утопал в зелени, его пляжи и парки были хорошо известны в окрестности. "Поистине, озера и реки в Варшаве, ее ухоженные рощи и продуваемые ветрами с озер аллеи, красивые школьные здания и яркие площади напоминают мне теперь о наиболее поэтических и волнующих из моих юношеских впечатлений... После Чикаго... этот городок предлагал не только уверенность в завтрашнем дне, но и вызывал к жизни чувства прекрасного и неизведанного".

"Мне всегда приятно сознавать, что именно здесь - наконец-то - жизнь нашей семьи стала простой, консервативной, хорошо налаженной - такой, как того больше всего хотелось моей матери". Перемены эти коснулись и младших детей - все трое впервые были отданы не в церковную, а в муниципальную городскую школу. "Именно в этой школе,- вспоминал Драйзер,- я впервые отчетливо осознал - и с каким облегчением! - что именно все это время угнетало меня и задерживало мое развитие - догматическое и устрашающее господство католической церкви и школы".

Новая школа и учителя произвели на подростка очень сильное впечатление, тем более что в душе и он, и его брат Эд не ожидали ничего хорошего и от этой школы. Но стоило Теодору войти в класс и увидеть на месте учителя "вместо отдающей безразличным тоном приказания мрачной монахини девушку лет двадцати с копной ярких волос, ниспадающих непослушными локонами вокруг головы, чьи смеющиеся коричневые глаза говорили о добрых намерениях и любви к жизни", как все его страхи словно рукой сняло. Поддержка учителей, их забота, внимание позволили Теодору быстро войти в новую для него атмосферу школы, наверстать упущенное по отдельным предметам. Его успехи в языке и литературе были отмечены по достоинству, и он с гордостью и радостью под поручительство учительницы записывается в городскую библиотеку и начинает читать произведения Диккенса, Лонгфелло, По, увлекается романами Купера и Скотта, Готорна и Кингсли, Теккерея:

"Книги, которыми я теперь увлекался, подняли меня до совершенно другого состояния, привили новый взгляд на жизнь и до известной степени помогли лучше понять и выразить самого себя... Они заставили осознать, что многое можно сделать и есть множество путей научиться этому... Книги! Книги! Книги! Такие прекрасные, захватывающие, открывающие новые миры!.. Горизонты моих книг были неизменно голубыми",- писал впоследствии Драйзер.

Однако Теодор замечал, что и он, и его брат и сестра одеты значительно хуже своих сверстников. У них не было ни лыж, ни коньков, ни тем более красивой собственной лодки, предмета гордости многих других ребят. Вызванное этим чувство собственной неполноценности сковывало его, не позволяло до конца раскрыться заложенным в нем способностям, по временам делало его мрачным и нелюдимым. В довершение ко всему семейные неурядицы давали себя знать и теперь. Вновь появился Ром, который не преминул в первый же день напиться "до чертиков". Назавтра весь город знал, что у Драйзеров старший брат - пропойца и дебошир. Из Чикаго приехали сестры Эмма и Сильвия, и вскоре в городе стало известно, что, кроме сына-пьяницы, у Драйзеров еще имеются две дочери, "не знающие ни стыда, ни совести". Все это оказало сильное воздействие на впечатлительного и застенчивого Теодора, он стал избегать сверстников, ушел в себя, с горечью сожалея о том, что ему уже не семь или восемь лет. Любовь матери, сочувствие и понимание школьных учителей помогли ему перенести эти трудные месяцы.

Последний год в средней школе Теодор усиленно занимался, по вечерам изучал немецкий язык, много читал и по-английски, и по-немецки, знакомился в оригиналах с произведениями Шиллера, Гёте, Гейне. Этот год многое ему дал, расширил кругозор, заставил повнимательнее взглянуть на окружающее, задуматься о смысле жизни. Его классное сочинение - описание города и окрестностей - получило высшую оценку учителей, которые всячески стремились укрепить веру Теодора в свои силы, обращали внимание на его явное литературное дарование.

По совету учителей будущий писатель изучает историю, внимательно читает и перечитывает творения Шекспира. Его волнуют искания Гамлета, потрясает трагедия Отелло, он всей душой сочувствует королю Лиру, с неослабевающим вниманием следит за судьбой Юлия Цезаря, Антония и Клеопатры. "Гонки выигрывают быстрейшие, битвы - сильнейшие" - к такому выводу приходит Теодор. И в свете открывшихся ему знаний о человечестве и мире все семейные невзгоды стали казаться такими мелкими, не заслуживающими внимания! В мыслях он уже строил свое не зависимое ни от кого будущее. Каким оно будет? Этого юноша еще не знал, но он уже начинал верить в свои силы, в свою звезду.

И вот наступил тот весенний вечер 1887 года, когда на торжественной церемонии в местном театре выпускникам вручили свидетельства об окончании средней школы. Строго говоря, чтобы получить полное среднее образование, Теодору следовало бы проучиться еще три года. Но для чего? Ответа на этот вопрос не мог дать никто. Его любимые учителя покинули город и переехали в другие места, посоветоваться было не с кем. Летом Теодор решает помогать матери и поступает рабочим на одну из близлежащих ферм. Но двенадцатичасовой рабочий день под палящим солнцем оказался не под силу хилому юноше, после полутора дней работы управляющий вручил изможденному Теодору 50 центов и отправил его домой.

- Тео, ты не смог выдержать это? - встретила его ласково мать.

- Солнце пекло так, что сердце готово было выскочить из груди,- сын протянул матери свой заработок.

- О, целых полдоллара! Ты действительно заслужил их! Разве это не радость? Я уверена, что наступит день, когда ты заработаешь намного больше,- с улыбкой похвалила мать.

Так закончилась первая попытка Теодора приобщиться к физическому труду и оказать посильную помощь матери. Он проводил дни в саду за домом или гулял по городу, наблюдая за многочисленными группами экскурсантов, привлекаемых сюда чудесными пейзажами, водными прогулками, аттракционами. "Меня постепенно начал захватывать американский дух материального успеха... Не желать разбогатеть или не стремиться и не мочь работать ради богатства значило самому списать себя со счетов, как полное ничтожество. Материальное приобретение уже являлось и целью и сущностью большинства американцев..."