"Зов предков". "Белый клык"

К циклу северных рассказов близко примыкают две известные повести о животных: "Зов предков" (1903) и "Белый клык" (1906). В них Лондон изображает животных с таким мастерством, которое редко можно встретить в мировой литературе. Каждый заметит, как тонко, удивительно правдоподобно развертывает автор историю Бэка. Он не только описывает внешнее поведение Бэка, но раскрывает его психологию, изображая ее в развитии. В самом деле, Бэк в начале повести отличается от, Бэка в конце ее. Сначала мы видим ленивого добродушного пса, ведущего сытое существование в одном из поместий теплой солнечной Калифорнии и беспечно взирающего на окружающий мир. Но вот он оказывается на Севере. Тут иная обстановка, которая резко меняет характер собаки. Бэк встречает множество новых людей, по-разному относящихся к нему, переносит много испытаний. Для него начинается другая жизнь, полная тяжелого труда, лишений и опасностей. В новых условиях у него исчезают лень и добродушие. Север способствует выработке новых качеств: силы, смелости, решительности. В конце повести перед нами уже не прежняя большая сонная собака, а Бэк - борец, решительный, активный.

Исключительно глубокое проникновение в психологию животных, прекрасное знание их инстинктов позволили создать Лондону одно из лучших произведений в анималистской литературе.

Очень сильно звучат в повести гуманистические мотивы. Писатель решительно выступает за гуманное отношение к животным. Животные для него не только помощники человека, но самые близкие друзья и товарищи. Ему ненавистны те люди, которые жестоки к ним. На примере Бэка он показывает, что побои озлобляют животных, делают их врагами человека. И наоборот, доброта, справедливость в отношении к животным развивают в них лучшие качества: любовь, преданность, чувство долга.

Бэк переносит много испытаний, прежде чем попадает в руки золотоискателя Торнтона.

Торнтон занимает особое место в повести. Ни к кому другому Бэк не испытывает такой привязанности, как к нему. И не только потому, что Торнтон спас ему жизнь, а и потому, что он был добрым, великодушным человеком, любившим собак, видевшим в них своих ближайших друзей. Ради большой любви к человеку, хозяину и другу, Бэк способен на самоотверженные, героические поступки: он спасает жизнь Торнтону во время перехода через пороги у сороковой мили; когда происходит спор между Мэттьюсоном и Торнтоном, Бэк выручает своего хозяина, выигрывая ему пари. Только после гибели Торнтона Бэк уходит к волкам. Но и среди волчьей стаи он не забывает своего хозяина.

Полон лиризма конец повести, говорящий о том, как Бэк приходит навещать погибшего Торнтона: "Он приходит один из веселых лесных урочищ и спускается в долину, на полянку между деревьями. Здесь лежат истлевшие мешки из оленьих шкур, и течет из них на землю золотой поток, а сквозь него проросли высокие травы, укрывая золото от солнца. Здесь странный волк сидит в задумчивости некоторое время, воет долго и уныло, потом уходит" (I, 683).

Как и в северных рассказах, в "Зове предков" Север романтически противопоставляется буржуазной цивилизации. Лондон опять уводит читателей на снежные просторы Арктики, где жизнь грубее, примитивнее, но в то же время проще и понятнее. Когда Бэк попадает на Север, он познает радости упорного труда, борьбы и победы, чего никогда не испытывал на Юге. Новые условия жизни пробуждают в нем древние инстинкты, голос крови. Бэк постепенно забывает о прошлом. Только любовь к Торнтону продолжает по-прежнему жить в его сердце.

Спустя три года Лондон создает второе замечательное произведение о животных - "Белый клык". "Это будет товарищ "Зову предков", - писал автор о своем замысле. - Начинается с другого -конца, эволюция вместо регресса, цивилизация вместо одичания. Ни в коем случае не должен быть продолжением, но скорее новой собачьей повестью, примерно тех же размеров, повестью- товарищем" (I, 124).

Этот замысел обусловил сюжетное построение книги. Действие "Зова предков" начиналось в цивилизованном мире, в "Белом клыке" изображается Крайний Север. Первая повесть заканчивалась уходом Бэка к волкам. Исходная точка второй - описание волчьей стаи.

По сравнению с "Зовом предков" в "Белом клыке" расширены границы повествования, дано более полное изображение жизни животного мира. Если в первой повести внешний мир рисовался в рамках жизненного опыта и восприятия Бэка, то во второй дается широкая экспозиция, рисуется тот фон, на котором позднее появляется главный герой. События рисуются не только через восприятие Белого Клыка, автор глядит на мир глазами других действующих лиц.

В американской литературе еще не было книг, которые с таким мастерством рассказывали бы о жизни животных. Не говоря о том, что обращение к этой теме требовало специальных знаний, поражает умение автора проникнуть в мир природы, понять психологию животных. Как и в "Зове предков", Лондон создает в "Белом клыке" многочисленные красочные образы животных. Каждая из собак обладает своей индивидуальностью, своими приметами. Так, у отца Белого Клыка - Одноглазого - всего один глаз. Поэтому он старается занимать наиболее удобную для себя позицию - со стороны зрячего, левого глаза. Или такая деталь: морда Одноглазого вся исполосована шрамами - свидетельство многих битв, пережитых им. И тут же автор на примере показывает, как в бою с молодым волком, а затем с вожаком стаи Одноглазый подтверждает репутацию старого опытного бойца. Мать Белого Клыка - Кичи отличается хитростью и ловкостью. Эти качества выдвигают ее на роль настоящего вожака стаи во время преследования путешественников. Бульдог Чероки, с которым дерется Белый Клык, обнаруживает необыкновенное упорство. Пренебрегая болью, разъяренный Чероки мертвой хваткой держит Белого клыка за горло, стараясь удушить его.

С Бэком мы познакомились, когда он был уже взрослой собакой; история Белого Клыка прослеживается с момента его появления на свет. Сначала это маленький волчонок, жизнь которого ограничивается пещерой. Потом происходит его знакомство с внешним миром. Каждый раз он все дальше уходит от родного логова, расширяя круг своих знаний.

Если жизнь в пустыне заставляла его по необходимости быть жестоким - "Ешь или съедят тебя самого" - таков был ее закон,- то общение с людьми, казалось бы, могло пробудить в нем более добрые чувства. Но этого не происходит. Белый Клык вырастает угрюмым, замкнутым, злобным зверем.

Он становится таким, потому что не встречает доброго отношения к себе. Попав к людям, он оказался в новом мире, который, однако, был не менее суров и жесток, чем мир пустыни, и "в нем не существовало ни тепла, ни ласки, ни привязанности". Первым хозяином Белого Клыка становится индеец Серый Бобр. Он не был жестоким человеком, и Белый Клык охотно признавал его власть над собой. Но эта власть основывалась на грубой силе. А между тем "Белый Клык был создан из материала мягкого, как глина, и таившего в себе много всяких возможностей". "Добрым словом или ласковым прикосновением Серый Бобр мог бы проникнуть в эти глубины, но Серый Бобр никогда не ласкал Белого Клыка, не сказал ему ни одного доброго слова" (IV, 392).

Белый Клык совсем ожесточается, когда попадает к Красавчику Смиту. Красавчик Смит - один из наиболее отрицательных и ненавистных самому писателю персонажей. Трус по природе, он "был жесток, как бывают жестоки только трусы". Покорно снося удары и брань от сильных, он вымещал свою злобу на слабых, и их страдания доставляли ему наслаждение. Красавчик Смит мучил Белого Клыка, издевался над ним, и "когда Белый Клык выл от боли и рычал, глаза его загорались тусклым огнем". Но чем больше хозяин бил Белого" Клыка, тем более лютой ненавистью тот отвечал ему. Зверское обращение со стороны человека будило зверские инстинкты в животном. Джек Лондон подчеркивает лишний раз, что грубой силой в отношении к животным никогда не добьешься того, чего можно достигнуть лаской и добротой.

Красавчику Смиту противопоставлен Уидон Скотт, положительный герой, выражающий точку зрения автора. Почему Скотт завоевывает любовь Белого Клыка? Да потому, что он, как и Торнтон, добр и человечен. Скотт видит в Белом Клыке живое существо, способное чувствовать и любить. Он - противник применения силы. Лаской и добротой он добивается того, что у Белого Клыка постепенно глохнут дикие, зверские инстинкты. Они уступают место чувству признательности и любви к человеку.

Анализируя повести о животных, все критики стараются подчеркнуть ту огромную роль, которую якобы играет в них биологическая философия жизни.

Нельзя утверждать, что этого влияния не существует. И в "Зове предков", и в "Белом клыке" изображено много кровавых схваток, победителем в которых выходит сильнейший. Закон борьбы за существование, бесспорно, играет в них значительную роль, как и во всей жизни животного мира.

Однако тут, как и в северных рассказах, нельзя преувеличивать значение биологической философии жизни; она преобладает, когда речь идет о животных, о мире природы.

По иным законам живет человеческое общество. Биологическая философия жизни не применима к нему. Ни в "Зове предков", ни в "Белом клыке" нет примеров, подтверждающих, что Лондон якобы проводит аналогию между миром природы и человеческим обществом. Писатель выступает против отношений, основанных на праве сильного, не только между людьми, но и между людьми и животными.

По нашему мнению, совершенно неправ литературовед М. Гутнер, утверждающий, что "к человеку Белый Клык тянется вовсе не потому, что у него любвеобильное сердце. Он подчиняется двуногому богу только из-за того, что в его руках тяжелая дубинка, которая может больно ударить. Он уважает "белых богов" гораздо больше, чем индейцев, т. к. он видит, что на стороне первых - сила"^*.

^* (См. вступительную статью М. Гутнера к повестям "Белый Клык", "Зов предков", М., 1938, стр. 78.)

Ошибка М. Гутнера проистекает из того, что он не замечает противоречивости самого Лондона. С одной стороны, писатель действительно говорит о законе клыка и дубины. Бэк, попав к перекупщику собак, сразу испытывает на себе силу дубины. То же самое можно сказать о Белом Клыке, когда он оказывается у Серого Бобра. Но в том-то и заключается пафос повестей, что они протестуют против дубины. Дубина символизирует жестокость, несправедливость, равнодушие. Не случайно, что к ней чаще всего прибегают такие люди, как Красавчик Смит и Хэл. Если следовать теории М. Гутнера, то, казалось бы, Бэк и Белый Клык должны были в первую очередь слушаться и уважать их. Но ведь не это мы видим на самом деле. Собаки ненавидят своих мучителей. Что касается положительных героев, они не могут смотреть без слез и возмущения на избиение животных.

Показательно, что ни Торнтон, ни Уидон Скотт никогда не держали в руках дубину. А ведь они выражают точку зрения автора.

Осуждение зверства и жестокости по отношению к животным звучит не только в "Зове предков" и "Белом клыке", но и во многих рассказах. Так, например, оказывается неудачной попытка француза Леклера сломить бесчеловечным отношением злой, непокорный нрав Батара ("Батар"), Леклер не признает других средств воспитания, кроме дубины. Он - "сильный человек" и цели своей пытается добиться при помощи силы. Но жестокие побои только озлобляют Батара. Человек-зверь пробуждает зверя в собаке.. И между ними начинается звериная борьба, заканчивающаяся смертью Леклера.

Рассказы и повести Лондона по-настоящему человечны, согреты большой теплотой как по отношению к людям, так и к животным.

В северных рассказах Джек Лондон выступает как замечательный мастер прозы, как выдающийся рассказчик.

Хотя все рассказы имеют непосредственное отношение к Северу, в них нет единообразия, нет того шаблона и трафарета, которые могли бы уничтожить свойственную им оригинальность, сделать их похожими один на другой. Манера изложения постоянно варьируется.

У Лондона мы чаще всего встречаемся с двумя типами рассказов. В одном случае автор рассказывает от своего имени, в другом - появляется рассказчик. Типы рассказчиков бывают разные. Это могут быть и индейцы (например, Имбер в "Лиге стариков", Ситка Чарли в "Мужестве женщины"), и золотоискатели (например, рассказчик в "Меченом"), и бродяги (Стивенс в "Гиперборейском напитке").

У каждого из них свой характер, свой стиль повествования. Одни рассказывают в приподнятом, патетическом тоне (как Имбер в "Лиге стариков"), для других характерна ироническая манера (Стив в "Меченом"). Некоторые из рассказчиков являются участниками описываемых событий, в которых они нередко занимают центральное место. Значение других ограничивается ролью свидетелей, очевидцев тех происшествий, о которых они рассказывают. Третьи выступают просто как рассказчики, повествующие о каком-либо событии или предании из далекого прошлого.

В разной манере ведется повествование самим автором. В одних рассказах у него преобладает авторская речь, в других - диалог, в одних он восхищается подвигами своих героев, в других осуждает поведение отрицательных персонажей.

Встречаются у Лондона и смешанные типы рассказов. В таких случаях авторский рассказ сочетается у него о повествованием рассказчика. Примером может служить "Северная Одиссея".

В северных рассказах много движения, борьбы, столкновений. Лондон - большой мастер напряженной динамической интриги. Он стремительно развивает сюжет.

Читатель сразу вовлекается в круг событий. Уже начало рассказа создает известное настроение, подготавливает к наступлению каких-то перемен.

Вот, к примеру, "Белое безмолвие". "Кармен и двух дней не протянет", - это вступление с первых минут создает атмосферу тревожного ожидания, которое усиливается по мере развития действия. Следует ссора между друзьями, и надвигается катастрофа: падающая сосна придавливает Мэйсона. Однако действие еще не достигло кульминации. Драматизм продолжает нарастать. Высшей точкой становится разговор между умирающим Мэйсоном и Мэйлмютом Кидом, когда Мэйсон требует от своего друга, чтобы тот застрелил его. Решение принято, но оно не является окончательным. Осталась небольшая надежда на спасение. Развязка наступает лишь после того, как истекают все назначенные сроки. Драматизм сохраняется до конца рассказа, вплоть до того момента, когда Кид выполняет просьбу Мэйсона.

Так построено большинство рассказов Джека Лондона. С первой до последней страницы они держат читателя в напряжении, ведя его от одной кульминации к другой, пока не наступает развязка.

Лондон довольно скуп в описании внешности своих героев. Для него гораздо важнее их внутренний мир.

Человеческая психика, ее оттенки всегда интересуют писателя. В северных рассказах он создает потрясающие по силе и выразительности картины человеческих переживаний: изображает нестерпимые муки голода, страстную любовь к жизни, трагическую смерть от холода, описывает мужество героя или его ужас перед надвигающейся гибелью. Замечательный по глубине и верности психологический анализ дан в рассказе "Finis". Автору удается почти ощутимо и зримо передать переживания Моргансона: страдания от голода, холода и цинги, мучительное ожидание и, наконец, трагическую смерть.

С таким же драматизмом изображены переживания замерзающего человека в рассказе "Костер". Вначале герой испытывает страх перед гибельным холодом. Потом у него появляется надежда на спасение. Но костер гаснет, развести его не хватает сил, и на смену надежде приходит отчаяние. Оно сменяется равнодушием, апатией. Появляется сонливость. И смерть уже не кажется страшной. Человек замерзает.

С не меньшим мастерством раскрывает Лондон психологию мужества и героизма. Прямой антитезой "Костру" является "Любовь к жизни". Здесь автор также дает тщательный анализ человеческих переживаний, и важнейшим из них является воля к жизни, побеждающая и голод, и холод, и бесконечные страдания.

Герои Лондона немногословны. Внешне спокойные, невозмутимые, они живут напряженной духовной жизнью. Но их чувства выражаются не в словах и излияниях. Они предпочитают действовать, а не говорить, считая хвастливые речи первым признаком слабости. Поэтому чаще всего их душевные переживания раскрываются через действия и поступки. Так, например, в рассказе "Вера в человека" Пентфилд и Хатчинсон бросают кости, которые должны решить, кому из них ехать домой. Хатчинсон колеблется, не решаясь начать: "- Давай! Давай! Не тяни! - резко крикнул Пентфилд. Стараясь сохранить хладнокровие, он так крепко вцепился в край стола, что у него согнулись ногти" (I, 482). А вот реакция Джона Месснера на встречу с бывшей женой: "Он спустился с берега, остановил нарты у проруби и вытащил из-под веревок, стягивающих поклажу, мешок с золотом. Воду уже затянуло тонкой корочкой льда. Он разбил лед кулаком и, развязав тесемки мешка зубами, высыпал его содержимое в воду. Река в этом месте была неглубока, и в двух футах от поверхности Месснер увидел дно, тускло желтевшее в угасающем свете дня. Он плюнул в прорубь" (II, 191). И в том, и в другом случае психика героев становится понятной читателю не столько благодаря тому, что они говорят, сколько благодаря их поведению, показу того, что они делают и как они делают.

Исключительно большое место в северных рассказах принадлежит пейзажу. Ледяные пустыни Севера, Великий холод, Белое безмолвие, бесконечная тундра, сердитый прибой Полярного моря - все эти пейзажи надолго сохраняются в памяти, воссоздавая картину могучей, величавой северной природы. Лондон обладает удивительным талантом немногими красочными мазками нарисовать великолепное полотно: "Река была безмолвна под своим белым покрывалом. Все замерло в лесу. И мороз был такой, как сейчас. Ночью звезды казались близкими и большими, они прыгали и танцевали; днем же солнце дразнило нас до тех пор, пока нам не начинало казаться, что мы видим множество солнц; воздух сверкал и искрился, а снег был как алмазная пыль. Кругом не было ни костра, ни звука - только холод и Белое безмолвие" (I, 199).

Пейзаж не играет самодовлеющей роли. Он является или фоном, на котором развертывается действие, или, чаще всего, живым началом, непосредственно связанным с человеческими судьбами. Особенно велика его роль в раскрытии внутреннего мира человека. Он помогает выявить человеческую силу и слабость, трусость и героизм, упорство и безволие, настойчивость и пассивность.

В описании природы, как и в описании людей, у Лондона преобладают героические черты. Северная природа в его произведениях величественна, грандиозна, рисуется в приподнятых, патетических тонах. Очень часто она обладает не только силой и мощью, но и какой-то загадочностью, таинственностью. Что-то грозное и неведомое скрывается в ней. "Над горами, вздымавшимися вдалеке, на противоположном берегу, небо было затянуто дымом невидимых отсюда лесных пожаров, и сквозь эту пелену едва пробивались лучи солнца, слабо освещая землю и отбрасывая неверные тени. Куда ни глянь - до самого горизонта поросшие елью острова, темные воды, скалистые хребты, изрезанные ледниками, - дикая, первобытная пустыня. Ничто здесь не говорило о присутствии человека, ни единый звук не нарушал безмолвия. Весь край, казалось, был скован нереальностью неведомого, окутан задумчивой тайной безграничных просторов" (1,206).

По отношению к человеку природа выступает как начало враждебное, разрушительное. Это может быть и снег, который тушит костер у замерзающего путника ("Костер"), и ледяной хаос, уничтожающий все на своем пути ("На конце радуги"), и сосна, убивающая Мэйсона ("Белое безмолвие"). Но чаще всего это бывает мороз, проникающий прямо в легкие. "Человек начинает кашлять резким, сухим кашлем, отхаркивая мертвую ткань, и следующей весной умирает от воспаления легких, недоумевая, откуда оно взялось" (II, 180).

Однако герои северных рассказов почти не знают безвыходных положений. Нет испытаний, перед которыми склонилась бы их воля. Вступая в борьбу с природой, они находят путь к спасению и победе.

В северных рассказах много красочных описаний индейских и эскимосских обычаев, религиозных обрядов. Использует автор образы индейского фольклора.

Все это разнообразит повествование, придает ему большую выразительность.

Не все произведения Лондона обладают одинаковыми художественными достоинствами. Сравнительно с другими более слабыми являются рассказы, вошедшие в сборник "Смок Беллью". В них можно обнаружить искусственный сюжет, надуманные ситуации, повторение мотивов. Так, например, в рассказе "Яичный переполох" мы встречаемся с "яичной темой", которая намного интереснее и оригинальнее была разработана в "Тысяче дюжин".

В рассказе "Скачка" описывается гонка на собаках, очень напоминающая такое же состязание в "Дочери Северного сияния".

В рассказе "Тайна женской души" запоминается образ девушки Лабискви. Но ее самоотверженная любовь к Смоку Беллью очень похожа на любовь Пассук к Ситке Чарли.

Рассказы, вошедшие в последний сборник, более "литературны" и менее жизненны. Они не обладают свежестью и оригинальностью ранних произведений, хотя и написаны с большим профессиональным мастерством.

Не совсем удачным получился у Лондона его первый роман "Дочь снегов". "Дочь снегов" - одно из немногих ранних произведений, в котором особенно сильно сказалось влияние ницшеанской философии. Его главные герои Джекоб Уэлз и его дочь Фрона - это идеализированные ницшеанцы, "сверхлюди", утверждающие себя при помощи силы. Они лишены того гуманистического содержания, которое составляет сущность других лондоновских персонажей. Главный стимул для Уэлза - предпринимательство, служению которому он отдает всю свою энергию.

В романе нет ярких образов, больших обобщений. Рыхлостью, неопределенностью страдает сюжет. Отсутствие четкой композиции привело к несоразмерности отдельных частей. Некоторые из них перегружены длиннотами, другим не хватает законченности. Довольно неожиданной является концовка романа: она не производит впечатления смысловой завершенности, так как книга резко обрывается.

На общем фоне северных рассказов "Дочь снегов" производит впечатление очень слабой и незрелой книги, весьма далекой от лучших произведений писателя.

До настоящего времени продолжается спор о том, реалистическими или романтическими произведениями следует считать северные рассказы. Мнения обычно расходятся, потому что рассказы дают основание для того и для другого утверждения. В самом деле, если обратиться к их содержанию, то там не встретится ничего сверхъестественного, иррационального, мистического. В их основе лежат реальные происшествия, а главное место занимают живые люди и реальная северная природа. Но, с другой стороны, в северных рассказах степень реалистической типизации весьма ограниченна. В пользу романтизма говорит и то, что действие рассказов развертывается вдали от буржуазной цивилизации, на Дальнем Севере, на фоне его экзотики. Писатель в большинстве случаев рассказывает о событиях исключительных, овеянных романтикой приключений. В центре внимания находятся романтически приподнятые, исключительные личности: охотники, бродяги, золотоискатели. Они бегут от растленной цивилизации и в условиях Севера ведут свободную, независимую, полную опасностей и приключений жизнь.

Лондон чуждается бытовизма, противопоставляя ему романтизированные образы. Из этого вовсе не вытекает, что северные рассказы с начала до конца являются плодом фантазии писателя. Нужно иметь в виду, что романтика отнюдь не исключает реального описания жизни, наличия живых людей. Герои северных рассказов существовали в действительности, и Лондон, безусловно, встречал их на Аляске, но на общем фоне американской жизни они были явлением особым, исключительным.

Столь же исключительными были условия жизни на Севере, которые резко отличались от условий, существовавших на территории собственно Соединенных Штатов. Ведь не случайно Лондон постоянно подчеркивает, что на Севере иная мораль, иные нравы и обычаи, не похожие на мораль и нравы буржуазного общества.

Рассуждения о характере северных рассказов неминуемо приводят нас к проблеме традиции, поднимают вопрос о связях Лондона с другими американскими писателями. В самом деле, с кем был связан Лондон, были ли у него предшественники, в каких традициях создавались северные рассказы - вот вопросы, которые требуют своего ответа.

Если бросить хотя бы беглый взгляд на американскую литературу XIX века, то нельзя не заметить, что XIX век в США - это время развития романтизма. Такие крупнейшие писатели, как Ирвинг, Купер, По, Готорн, Брет-Гарт и др., были романтиками. Таким образом, в американской литературе романтическая традиция имела глубокие корни. Существует несомненная связь между Лондоном и его предшественниками. Северные рассказы не создавались вне традиций американской литературы. Эту связь легко обнаружить, если обратиться к так называемой "теме фронтира".

Фронтир - это граница, черта, отделявшая "цивилизованный мир" от нетронутых культурой территорий. По фронтиру можно судить, как изменялась политическая граница Соединенных Штатов, как увеличивалась их территория с Востока на Запад, от Атлантического побережья к Тихому океану. Но фронтир - это не только . граница, не только какая-то линия, отделявшая цивилизацию от дикости, это целый своеобразный мир со своими законами, обычаями и нравами, в котором сталкивались старые традиции с новыми порядками, старая мораль с моралью буржуазного общества, коренные обитатели этих мест с новыми пришельцами. К теме фронтира обращались многие американские писатели.

Непосредственное отношение к ней имеет знаменитая серия романов Ф. Купера о Кожаном Чулке. Если рассматривать их не в порядке написания, а по последовательности событий, изложенных там, то можно составить ясную картину того, что представлял собой фронтир - во второй половине XVIII - начале XIX века. Девственные леса, нетронутые реки и озера, множество непуганой дичи - таковы картины природы в "Зверобое". На берегах Мохаука и Сусквеганны, в районе озера Онтарио живут многочисленные индейские племена, которые охотятся, занимаются ловлей рыбы, ведут между собой войны. И только изредка в этих местах оседают белые поселенцы, как старый Хаттер, и появляются охотники и трапперы вроде Соколиного Глаза и Гарри Марча. Это и есть картина фронтира, на фоне которой изображаются личные судьбы героев.

В романах "Следопыт" и "Последний из могикан" эта территория становится ареной ожесточенной борьбы между англичанами и французами, в которой обе стороны используют, натравливая друг на друга, индейские племена. И гибнут, истребляя друг друга, ирокезы, делавары, последние могикане...

Снова об этих местах повествует Купер в романе "Пионеры". Но какие разительные перемены произошли здесь! Вырублены вековые леса, загрязнены воды, хищнически уничтожаются лесные звери, птицы, рыба. Исчезли прежние обитатели - индейцы, на их место явились белые поселенцы. Все это произошло потому, что граница отодвинулась дальше на Запад, а на ее место пришел буржуазный прогресс. Спасаясь от него, от новых людей и принесенных ими законов, старый Натти Бумпо, которого презирают и преследуют в этом мире, покидает родное пепелище и уходит в далекие прерии, куда еще не успела дойти цивилизация.

С жизнью фронтира, красочной, яркой, полной приключений, мы встречаемся опять в "Прерии".

Правда, вместо бесконечных родных лесов, Натти Бумпо видит бескрайние прерии. Но здесь пока царят простые естественные законы, живут храбрые мужественные индейцы. Все это близко и понятно старому охотнику.

Однако недалеко то время, когда цивилизация дойдет до этих отдаленных мест и их постигнет судьба родного края Натти Бумпо. Таким символом разрушительных сил буржуазного прогресса является семья Измаила Буша - грубые, корыстные люди, первые посланцы идущей по их пятам цивилизации.

Серия романов о Кожаном Чулке охватывает много важных философских, политических, моральных проблем, которые выходят за рамки нашей работы. Тема фронтира - только одна из них, имевшая, однако, немалое значение в творчестве Купера.

Иную трактовку темы фронтира дает современник Купера Вашингтон Ирвинг в "Астории" и в "Приключениях капитана Бонневиля". Основное различие между писателями заключалось в том, что Ирвинг не осуждал так резко буржуазный прогресс, как это делал Ф. Купер. Поэтому в его книгах нет того сурового порицания цивилизации, которое явственно звучит в "Кожаном Чулке". Наоборот, заметна тенденция приукрасить, показать в романтическом свете деятельность буржуазных предпринимателей. Особенно это видно в книге "Астория", в которой рассказывается о карьере известного капиталистического дельца Астора, создавшего огромную торговую фирму по скупке мехов у индейцев.

Любование предприимчивостью Астора вызвало резкое осуждение Ф. Купера.

Вслед за Купером и Ирвингом к теме фронтира обращаются Брет-Гарт и Марк Твен. Они создают замечательные рассказы о Дальнем Западе и Калифорнии, куда к тому времени переместилась "граница". Они знакомят читателей с жизнью золотоискателей, бродяг, чудаков, используют фольклорные сюжеты, рассказывают о быте и нравах Калифорнии.

На территории собственно Соединенных Штатов фронтир, как таковой, исчезает во второй половине XIX века. К этому времени почти поголовно оказываются уничтоженными индейские племена. Их жалкие остатки загоняются в резервации, где эти когда-то вольные сыны природы влачат несчастное существование. Буржуазная цивилизация неумолимо проникает во все самые отдаленные уголки, неся с собой гибель партиархальному укладу и насаждая новые законы. И только на далекой Аляске, вдали от городских центров еще сохранялся иной уклад жизни, соответствовавший требованиям фронтира, напоминавший те отношения, которые существовали на старых "границах".

Вот этот мир северного фронтира изображает Джек Лондон. Если сравнивать писателя с его предшественниками, то ближе всего он оказывается к Куперу и Брет-Гарту. С Купером его роднит критическое отношение к буржуазному прогрессу. Как Купер противопоставляет мир фронтира шумной жизни в городах и поселениях, так и Лондон Северный край противопоставляет буржуазному обществу. В романах Купера и прямо и косвенно осуждаются собственнические отношения, хищническая буржуазная мораль. Точно так же относится к ним и Джек Лондон.

В серии Кожаного Чулка, да и в других произведениях Купера ясно виден руссоистский идеал, стремление отделить, отгородить чистую, неиспорченную природу от тлетворного влияния корыстных человеческих отношений.

Ноты руссоизма звучат и в произведениях Лондона, особенно усиливаясь к концу его творческого пути.

Как уже отмечалось, северные рассказы создавались писателем на протяжении ряда лет. И они могут свидетельствовать о том, как изменялось его мировоззрение.

Если в самых ранних рассказах герои говорят о трудностях жизни на Севере и мечтают возвратиться на благодатный Юг (как, например, Нийл Боннер в "Истории Джис-Ук"), то затем эта нота становится все глуше, а потом исчезает совсем. Вместо нее все громче звучит другая - стремление убежать на Север, скрыться подальше от человеческого общества, остаться наедине с природой.

Герои поздних северных рассказов чувствуют просто физическую потребность в слиянии с природой, хотят "опроститься", стать более естественными.

Призыв к такой жизни во весь голос звучит в последнем сборнике - в "Смоке Беллью": "Он с ужасом думал о том, как попусту прошли для него годы его городской жизни, о бездарности всех школьных и книжных философий, об умничающем цинизме редакций и художественных мастерских, о ханжестве дельцов, отдыхающих в своих клубах. Они не знают, что такое волчий аппетит, крепчайший сон, железное здоровье; никогда они не испытывали настоящего голода, настоящей усталости, им незнакомо опьянение работой, от которой кровь в жилах бурлит, как вино. Эта прекрасная, мудрая, суровая Северная страна существовала всегда, а он ничего о ней не знал" (III, 494-495).

Смок Беллью не только восторгается жизнью на Севере. Он завидует всем, кто может жить простой и естественной жизнью. Завидует не только людям, но и животным, которые не ведают всей сложности человеческих отношений и переживаний. "Мое призвание - здесь, - говорит он, обращаясь к своей собаке. - Знаешь, Желтомордый, я хотел бы родиться волчонком и всю жизнь быть твоим братом и братом всего твоего волчьего племени" (III, 495).

Усиление руссоистских тенденций у позднего Лондона явилось результатом той глубокой духовной драмы, которую он переживал тогда. Отойдя от рабочего и социалистического движения, с которым он был связан всю жизнь, Лондон запутался в противоречиях. Лучшим выходом ему казалось единение с природой, жизнь на лоне ее. Он и сам пытался жить так в последние годы. Отсюда желание уйти от всех наболевших вопросов, убежать от самого себя и найти забвение в природе - таков источник его руссоизма.

Сближает Лондона с Купером отношение к индейцам, та "индейская тема", которая представлена в их творчестве. Правда, в рассказах Лондона нет той силы и глубины, нет той элегии, которые звучат у Купера, когда он говорит об индейцах. Гибель "последних из могикан" ощущается им не так остро и трагично, как ее воспринимал Купер. Однако есть все основания утверждать, что и Лондон хорошо понимал трагическое положение индейцев, обреченных на уничтожение, и сочувствовал им.

Существует известное сходство между положительными героями у писателей. Как у Купера, так и у Лондона они сближаются с идеалом "естественного человека". Они честны, бескорыстны, любят подвиги и приключения. Однако герои Лондона более современны, чем несколько старомодный Натти Бумпо. Они отличаются большей решимостью и более сильным волевым напором, нежели герои Фенимора Купера.

Сравнивая Лондона с Брет-Гартом, нужно отметить, что у них нет той разницы во времени, которая отделяла Лондона от Купера. Купер умер в 1851 году, но романы о Кожаном Чулке рассказывают главным образом о второй половине XVIII века. Таким образом, разница во времени между ними и северными рассказами составляет сто лет.

Что касается Брет-Гарта, умершего в 1902 году, он был не только предшественником, но и современником Лондона. Его произведения, впервые увидевшие свет в конце 60-х годов, продолжали создаваться в 70, 80 и 90-е годы, т. е. уже в то время, когда началась литературная деятельность Лондона. Слава Брет-Гарта основывается главным образом на его калифорнийских рассказах, хотя, кроме них, он писал повести, пьесы, публицистику.

Как и северные рассказы, калифорнийские произведения Брет-Гарта заполнены множеством лиц. Как и Лондон, он воссоздает колоритную картину приисковой цивилизации.

У Брет-Гарта, как и у Лондона, герои рассказов - храбрые, вольнолюбивые люди, чуждые корысти. Как и в северных рассказах, в калифорнийских рассказах мы видим романтическое противопоставление Калифорнии буржуазному миру. Здесь нет места мещанским условностям и предрассудкам, враждебное отношение встречает официальная мораль.

Но, указывая элементы сходства у писателей, нельзя в то же время не замечать, что по сравнению с Брет-Гартом Лондон отражал более поздний этап в развитии фронтира. В калифорнийских рассказах описываются 50-60-е годы, в то время как у Лондона говорится о конце 90-х годов. Место действия рассказов Брет-Гарта - Дальний Запад и Калифорния, а у Лондона - северная оконечность американского континента. В истории американской литературы Лондон первым так широко использовал "северную" тему, узаконил ее, дал ей права гражданства. До него существовали лишь отдельные эпизодические произведения о Севере. Таким, например, была повесть "Мужественная женщина" Ф. Норриса. Но она основывалась больше на фантазии писателя, нежели на реальных фактах. В ней не было настоящего изображения Севера. Последний служил лишь условным литературным фоном для необыкновенных приключений героев.

У Лондона Север не выдуманный, а реальный, настоящий. И показан он с блестящим мастерством и выразительностью. Лондона с полным основанием можно назвать певцом Севера и основоположником "северной" темы. Вслед за ним многие писатели обращались к этой теме, разрабатывая ее в духе северных рассказов.

Диапазон творчества Лондона гораздо шире, чем у Брет-Гарта, который ограничивался в основном одной "калифорнийской" темой. По сравнению с калифорнийскими шире и тематика северных рассказов. У Брет-Гарта мы не найдем "индейской" темы. Мало развернута у него и тема борьбы с природой. Но тем не менее Лондон, как и Брет-Гарт, не поднимается в северных рассказах до больших социальных обобщений, не раскрывает остроту противоречий американской действительности. В этом отношении северные рассказы похожи не только на рассказы Брет-Гарта, но и на произведения другого современника Лондона - О'Генри. Хотя лучшие произведения О'Генри проникнуты подлинным гуманизмом, он избегал касаться таких вопросов, как классовая борьба, эксплуатация рабочих, разорение фермеров, рост монополий и т. д. Во многих его рассказах сознательно сглаживаются острые углы социальных противоречий. Немало у него новелл с традиционным "счастливым концом", чисто развлекательных.

Главная задача, стоявшая перед американской литературой конца XIX - начала XX века, заключалась в том, чтобы рассказать правду о жизни, о жестоких противоречиях, раздиравших страну, о классовой борьбе между трудом и капиталом, о засилье монополий.

На этот путь и встал Джек Лондон. Он начинает писать произведения, содержащие резкую критику капитализма, призывающие к борьбе с ним, к созданию на его месте нового, более разумного строя. Он стал одним из первых писателей-социалистов в Америке.