3. Дорога

Создание армий безработных было симптомом протеста, в который выплеснулось отчаяние, порожденное кризисом. Сельское хозяйство, как и промышленность, находилось в застое, банки закрывались; в одном только Сан-Франциско было 35 тысяч безработных. Рабочих поддерживали разгневанные обнищавшие фермеры, и всех объединяла единодушная ненависть к Южно-Тихоокеанской железной дороге.

Политические требования недовольных были заимствованы у популистской партии, основанной в 1892 году, и получили патетическое выражение в незаурядной личности Джейкоба Кокси и его кампании "за благоустроенные дороги". Владелец каменоломни в Массилоне, штат Огайо, Кокси увлекся идеей валютной реформы. В 1876 году он вышел из демократической партии, обвинив ее в том, что она "продалась Уолл-стриту", и в 1885 безуспешно баллотировался в палату представителей штата Огайо со своей инфляционной программой. В новую популистскую партию его привлек Чарлз Браун, который был не только политиком, но и сторонником доктрины воплощения Христа в избранниках своих.

Поэтому армия Кокси носила официальное название "Христово государство", а система организации и атрибуты были плодом воображения Брауна: вожди - всадники, знамена, лозунги и "петиционные марши". Однако для того, чтобы покончить с безработицей, Кок-си мог предложить только свой план "благоустройства дорог". В соответствии с ним Конгресс должен был выделить 500 миллионов долларов в бумажных деньгах при ежемесячном расходе в 20 миллионов на строительство дорог по всей территории Соединенных Штатов. Безработные обеспечат рабочую силу. Они будут получать полтора доллара в час, работая по восемь часов в день; вследствие этого начнется возрождение экономики, которое, если продолжать такую политику, никогда не прекратится.

Эта доктрина была ранним вариантом тезиса Кейнса, что оружием против кризисов являются государственные расходы на социальное благоустройство, на сооружение "пирамид", пусть даже правительство для этого "наполняет пустые бутылки банкнотами, закапывает их на подходящей глубине в заброшенных угольных шахтах... и предоставляет частным предпринимателям на основе испытанных принципов laissez-faire^* выкапывать их оттуда". Под влиянием Брауна Американская Федерация Труда утвердила проект "благоустройства дорог", но Кокси, так и не узнавший настоящего успеха, остался второстепенной фигурой в американской политике; он умер в 1951 году девяноста семи лет, не успокоившись до конца. Однако его теория произвела впечатление на Джека Лондона и осталась жить как экономическая политика олигархов в "Железной пяте".

^* (Свободного предпринимательства (франц.).)

Джек явился в назначенное время, к семи часам утра, но оказалось, что поезд "генерала" Келли ушел. Накануне ночью была предпринята попытка арестовать его, и тогда всех, кто уже находился на вокзале, посадили в товарные вагоны и отправили в Сакраменто. Потратив часть денег Элизы, Джек на пассажирском поезде прибыл туда же и узнал, что армия отбыла в Огден. Вспомнив, чему он научился два года назад у "детей дороги", Джек и его приятель Фрэнк Дэвис на ходу вскочили в экспресс "Трансконтинентальный" и "зацепились", то есть ехали "зайцами", пока их не ссадили. Дождавшись темноты, они попытались вскочить на подножку другого поезда. Фрэнку удалось, а Джек не сумел и поехал следующим поездом в Рено.

Здесь он нашел другой формирующийся отряд безработных. Желая, однако, догнать друга и армию Келли, он продолжал путь. Он путешествовал на "слепых" вагонах, почтовых вагонах без дверей, через которые бродяги могли бы проникнуть на площадку, ехал "под брюхом", то есть на вагонной оси. На одном "слепом", сразу за тендером, искра попала ему на одежду, и она загорелась; при скорости сорок миль в час Джек сорвал с себя пальто и пиджак.

Он догнал Фрэнка в Виннемуке, и они опять сели в поезд. Но тут Фрэнк сдался. Сохранился дневник Джека тех дней: "Дорога утратила для Фрэнка всякую привлекательность. Романтика и приключения кончились, осталась суровая реальность, с которой нельзя было не считаться". Множество людей направлялось на Восток, чтобы побывать на встрече армий. Попадались также шайки "хобо" - "профессиональных" бродяг, аристократов дороги, чьего признания Джек жаждал больше всего. Сходя с поезда, он "забрасывал ноги", "клянчил", "забивал по корню" (выражения, обозначавшие нищенство и воровство). На самом же деле пища ему доставалась сравнительно легко из-за широко распространенной симпатии к безработным.

Через десять дней после отъезда из Окленда Джек во время бури в Скалистых горах очутился в вагоне-холодильнике. Там на соломе устроились восемьдесят четыре человека, они оказались арьергардом армии Келли. Один из них позже описывал внешность Джека того времени: молодой человек, круглолицый, с волнистыми волосами, в кепке и меховой куртке, из каждого кармана которой торчало по книжке. Лондон сказал, что его зовут "моряк Джек", но поскольку для вступления в армию требовалось полное имя, он назвался полным именем. Со своими товарищами он познакомился при помощи "тряски" - его перебрасывали от одного к другому по всему вагону.

Они мчались сквозь бурю в самом прекрасном настроении и рассказывали друг другу всякие были и небылицы. Достигнув прерий Невады, они телеграфировали властям Грэнд-Айленда о своем прибытии; там их отвели в ресторан, накормили и опять посадили в вагон. Затем они попали в Омаху, где в час ночи сошли с поезда. Под надзором полиции их переправили через реку к Каунсил-Блафс, а оттуда им оставалось шесть миль пешком до Чаутауква-парка, где располагалась армия Келли.

Шел проливной дождь. Джек и один швед укрылись в пустом салуне и провели там остаток ночи; было очень холодно, и он до рассвета дрожал под стойкой бара в мокрой одежде.

Выпросив завтрак и деньги на дорогу в Чаутауква-парк, он добрался до лагеря армии Келли. У дымящихся костров сидели промокшие, грязные люди. Их было больше полутора тысяч. Джеку повезло - его приняли за двадцатилетнего. В армию моложе двадцати лет не брали, и он сам видел, как одного восемнадцатилетнего парня отправили домой, а Джеку тоже еще не исполнилось девятнадцати.

В этот день они двинулись в Уэстон, а затем по направлению к Де-Мойну; Келли ехал верхом во главе своей армии. Они уже прошли более двух третей пути до Вашингтона, симпатии общества были по-прежнему на их стороне, однако власти ожесточились и отказали им в железнодорожном транспорте, а поезда охранялись служащими агентства Пинкертона. Оставался единственный выход - идти и дальше пешком. Джек стер ноги в кровь. Он хромал и все время просил интенданта выдать ему обувь, но, когда он ее получил, стало еще хуже. Другим тоже приходилось несладко. Джек часто "забрасывал ноги" - надолго покидал колонну и отправлялся попрошайничать; из этих экспедиций он часто возвращался с богатой добычей.

И на марше, и у походных костров по ночам не смолкали разговоры. Здесь впервые Джек услышал о социализме; люди растолковывали ему и обсуждали социалистические идеи. В марше армии безработных, как и в других подобных манифестациях, участвовали по преимуществу рабочие, у которых уже сформировались левые взгляды. Большую часть составляли члены профсоюза, и для них демонстрации единства и готовности к классовой борьбе были не менее важны, нежели экономическая программа Кокси. Их разговоры о книгах и общественных теориях помогли Джеку по-новому оценить свой труд на консервной фабрике и электростанции. Слушая, он осознавал, что положение рабочего класса - ловушка, из которой ему необходимо вырваться.

К концу десятидневного пути к Де-Мойну боевой дух армии упал. Среди руководителей начались ссоры - Джордж Спид, социалист из Сан-Франциско, стал оспаривать авторитет Келли и критиковать его действия. Люди измучились и стерли ноги, большинством голосов решили остановиться и дожидаться транспорта. Хозяева железных дорог стояли на своем. В течение нескольких дней власти кормили около двух тысяч человек, позволив им ночевать в разрушенной фабрике. Армия грелась на солнышке, а Джек играл в бейсбол.

Когда они наконец двинулись снова, роль вдохновителя взял на себя "генерал" Уивер, лидер популистской партии. От Де-Мойна они поплывут по реке на плотах до Миссисипи, а потом по реке Огайо, и до столицы останется всего несколько сот миль. Местные рабочие лидеры дали строительный материал и плотников. Когда первые плоты были спущены на воду, "моряк Джек", естественно, стал командиром на одном из них. Его мастерство и опыт позволили ему с экипажем в девять человек оставить всех остальных далеко позади, а его красноречие обеспечивало им лучшую добычу. Вскоре это вызвало раздражение на других плотах, и Келли отдал ему приказ вернуться. Его товарищей окрестили "пиратами", известным Джеку и не слишком далеким от истины прозвищем. Пока они плыли, сытые и обеспеченные даже табаком и кофе, армия позади них голодала.

В конце концов Келли послал двух верховых предупредить окрестных фермеров и обитателей коттеджей, что армия снимает с себя ответственность за попрошаек. Предупреждение возымело эффект. Перед Джеком и его командой начали закрывать двери, и им пришлось вернуться к остальным. Разумеется, негодование этих остальных было оправданным. Во время веселой забавы, когда способности и предприимчивость хорошо вознаграждаются, как-то не думается, что успех достигается за счет других. Идея "выживает сильнейший", которая станет одной из основных в рассказах Джека, уже утвердилась в его сознании. Лояльность, превозносимая им в разговорах с Чармиан как одна из главных добродетелей, всегда отступала на задний план перед его убежденностью, что он должен быть вожаком упряжки, а другие, более слабые, могут идти к чертям.

Армия все больше разлагалась, наблюдались случаи дезертирства. Поддерживать дисциплину было невозможно. Через несколько дней Джек снова ушел вперед, на этот раз с одним из лейтенантов "генерала" Келли на двойном плоту. Там было двадцать гребцов, и они могли передвигаться почти со скоростью парохода. Им подражали, соединяли плоты и гнались за ними. Достигнув Миссисипи, соорудили из нескольких плотов один, грандиозных размеров. Так проплыли около двадцати миль по стране Тома Сойера. Джек получил письмо от матери. Неделю назад он написал домой, и в ответе сообщалось, что ему выслали несколько долларов на чикагский почтамт.

24 мая, быть может, вечером по получении письма, Джек записал в дневнике: "Мы легли спать без ужина. Я собираюсь выйти из игры. Голода я вынести не могу". Они находились в Ганнибале, штат Миссури. На следующее утро Джек и еще несколько человек сели в ялик и успели на поезд. Постепенно их становилось все меньше. 29 мая Джек приехал в Чикаго; в семь часов утра он выбрался из вагона, в котором возили скот. Его дезертирство из армии не нуждается в оправданиях. Спустя месяц с небольшим движение безработных распалось окончательно, а еле теплившийся оптимизм угас после вести о поражении "генерала" Кокси в Вашингтоне. Кокси, сопровождаемый небольшой группой сторонников, был арестован за то, что "топтал" лужайки у Белого дома; отныне в течение жизни целого поколения любую толпу оборванцев в восточных штатах будут называть "армией Кокси".

Несомненно, Джека воодушевило известие о посланных ему деньгах, а также напоминание о том, что родственники Флоры в Мичигане готовы его принять. Кроме всего прочего, после путешествия на плоту стало ясно, что ему легче бродяжничать в одиночку, чем быть в толпе. Его не привлекал трудный путь к неясной цели - в армию он вступил по собственным побуждениям, а вовсе не потому, что отождествлял себя с безработными и поддерживал их требования; но сильнее всего его манило привольное житье "детей дороги".

На чикагском почтамте его ждали пять долларов. Поторговавшись, он купил поношенную одежду, побрился, пообедал и провел две ночи за пятнадцать центов в ночлежке Армии спасения. Он сходил в театр, погулял по Белому городу, глазея на постройки в Джексон-парке, оставшиеся после Всемирной выставки прошлого года. Потом он направился в Сан-Джозеф к своей тетке Мэри Эвергард, которой никогда прежде не видел.

Его встретили так тепло, что он пробыл у нее несколько недель. В письме сестре Флора рассказала о морских путешествиях Джека и его успехах на литературном конкурсе. Тетка купила Джеку новую одежду и устраивала в его честь вечеринки, а он развлекал ее рассказами о своих приключениях. Она относилась к нему как к герою. Он загорал на пляже, делал записи в дневнике и осматривал окрестности. Его присутствие не слишком радовало сыновей Мэри. Один из них, Гарри, позже писал, что Джек "не понравился ни мне, ни моему брату". Восторженное отношение их матери к гостю, настойчивость, с которой она повторяла, что ему нужно "отдохнуть", заставляя сыновей выполнять всю домашнюю работу, были достаточной причиной для обиды. Вдобавок Джек в разговорах с двоюродными братьями очень хвастался своими сомнительными похождениями, немало при этом привирая; для них он скорее был человеком со дна общества, нежели победителем. Джеку понравилось имя одного из братьев, Эрнест Эвергард,- и он даст его главному герою "Железной пяты".

Покинув дом Эвергардов, он, по-видимому, переезжал из города в город, стремясь увидеть как можно больше,- путешествовал под вагоном, на крышах почтовиков и, естественно, "забрасывал ноги", чтобы добыть пропитание и курево. Он побывал в Канаде, познакомился с достопримечательностями Монреаля и Оттавы, заезжал в Нью-Йорк, Бостон, Питтсбург и Балтимор. Он наблюдал жизнь, кое-что записывал, хотя всегда запоминал то, что видел. Дневник отражает этот сознательный поиск, например раздумья Джека о "безнадежном одиноком существовании" встречных бродяг: "Я всегда говорил, что не женюсь до 26-27 лет, и уверен до сих пор, что это правильно. В то же время, оглядываясь вокруг, я пробую извлечь выгоду из опыта тех, кто уже участвует в брачной лотерее". Он повсюду записывал обрывки разговоров и слэнг, стихи и популярные песни, размышлял о том, что "появилось на земле раньше, курица или яйцо".

Его все больше захватывала идея "закона жизни". Однажды в цыганском таборе он видел, как мужчина сек жену и детей. Джек знал, что не должен протестовать ли вмешиваться - иначе женщина сама бы набросилась на него. Таков закон. Несколько лет спустя, побывав при исполнении смертного приговора в тюрьме Сен-Квентин, он защищал смертную казнь от нападок Анны Струнской: "...живя в обществе, человек поддерживает законы, этим обществом выработанные; поддержка этих законов означает, что человек платит за часть веревки, на которой преступник будет повешен. Можно это принимать или не принимать, но суть от этого не меняется. Лично я это принимаю. И не боюсь и не стыжусь этого... Ей-богу, человек, боящийся снять рыбу с крючка или выпотрошить птицу, которую он намеревается съесть, не достоин называться человеком".

Однако, когда Джек сам попал в лапы закона, его точка зрения переменилась. Происшествие, самое обычное, по мнению большинства бродяг, болезненно потрясло Джека Лондона и оказалось поворотным моментом в его жизни. Из Нью-Йорка он отправился смотреть Ниагарский водопад. Стоял конец июня 1894 года, несколько дней назад началась большая забастовка железнодорожников. Джека арестовали за бродяжничество, надели на него наручники и на следующее утро вместе с пятнадцатью такими же, как он, привели в суд. Каждый получал по тридцать суток тюрьмы без всякого следствия и доказательства вины. Он вспомнил о конституционном праве любого американца на справедливое судебное разбирательство. Он пытался возражать, но судья велел ему "заткнуться", еще раз сказал: "Тридцать суток",- и Джека отправили в тюрьму вместе с другими. Его обрили наголо и выдали полосатую тюремную одежду.

По дороге он угостил табаком человека, не раз сидевшего в тюрьме. Тот ввел Джека в курс дела, а когда был назначен "коридорным старостой", добился и для Джека этой должности. Джек мог покидать камеру - он разносил хлеб и воду и, пользуясь этим, добывал лишние пайки, обменивая их на табак. Он примечал все, что творилось вокруг. Он болтал с людьми, слушал их рассказы, видел драки между заключенными и сам принимал в них участие. Все это будет описано в "Дороге": и рукоприкладство надзирателей, и одна из его собственных обязанностей, состоявшая в том, чтобы утром во время умывания поддерживать порядок, пуская в ход швабру, и смерть юноши, которого спустили с лестницы,- он пролетел пять маршей по стальным ступеням и лежал "совсем голый, истекая кровью".

"Коридорный староста" предложил Джеку долю в одном мелком "деле" по выходе из тюрьмы, но, хотя Джек для вида согласился и даже участвовал в выработке плана, он решил больше не рисковать, не желая снова угодить за решетку. Выйдя из тюрьмы, Джек попросту сбежал от приятеля и на станции сел в поезд. Он вновь начал скитаться по городам восточных штатов и пристал к компании бродяг. Ему встречались группки безработных из распавшихся армий рабочих, брошенных вождями, понурых и голодных, бредущих через всю страну обратно в родные места. Однако "хобо", которые ему попадались в городах и пригородах, отличались как от "детей дороги", так и от последователей Келли. Многие из "хобо" были образованными людьми, не сумевшими или не желавшими приспосабливаться к капиталистическому обществу; они обычно сидели в парках, ведя жаркие споры. В Бостоне Джек познакомился с бродягой, "под лохмотьями которого скрывалось знаний и культуры больше, нежели у обычного человека из высших сфер". Два дня рассказывал он Джеку о Марксе, Канте и Спенсере, об истории домов и улиц Бостона, а потом исчез. В Балтиморе Джек попал в одну компанию с Фрэнком Строн-Гамильтоном, "гением, бродягой, социалистом и т. д.", который произвел на него громадное впечатление.

Несомненно, что социалистические убеждения Джека Лондона зародились именно тогда. Их возникновение традиционно связывается с тем, что он видел и пережил за время своих странствий по Америке, когда лицом к лицу столкнулся с жертвами капиталистической системы и почувствовал ее разрушительную силу. Сам он писал об этом в эссе "Как я стал социалистом": "С Запада, где люди в цене и где работа сама ищет человека, я то на крыше вагона, то на тормозах добрался до перенаселенных рабочих центров Востока, где люди - что пыль под колесами, где все высуня язык мечутся в поисках работы. Это новое странствие в духе "белокурой бестии" заставило меня взглянуть на жизнь с другой, совершенно новой точки зрения"^*.

^* (Дж. Лондон. Собр. соч., т. 5, с. 649.)

Патетический тон этого отрывка слишком легко принимается биографами на веру. Джек знал море, но почти не знал "вольного Запада". Большую часть времени он провел на захудалых маленьких фермах и в бедных кварталах Окленда; то, что ему довелось видеть, было самой неприглядной частью города и доков. Только моряки "были в цене"; его утверждение, что работа искала человека,- чистая фантазия (достаточно вспомнить его собственный рабский труд за десять центов в час). Местом действия рассказа "Отступник" мог быть Нью-Йорк или Чикаго, хотя это был Окленд и консервная фабрика, где он работал; Джек сам покинул Запад тогда, когда рабочий люд, доведенный кризисом до нищеты, и вправду стал "пылью под колесами".

Его новый взгляд на жизнь был тоже субъективен. Встречи и беседы с профсоюзными деятелями и социалистами привлекли его внимание к условиям существования рабочего класса и их закономерностям: неумолимость законов рынка труда, жестокая эксплуатация, плачевная судьба тех, кого выбросили на улицу и у кого уже нет сил держаться на поверхности. Джек сделал для себя вывод - он звучит в эссе "Как я стал социалистом" как клятва, которую исторгла у него "бойня на дне Социальной Пропасти":

"Все дни моей жизни я выполнял тяжелую физическую работу, и каждый день этой работы толкал меня все ближе к пропасти. Я выберусь из пропасти, но выберусь не силой своих мускулов. Я не стану больше работать физически: да поразит меня господь, если я когда-нибудь вновь возьмусь за тяжелый труд, буду работать руками больше, чем это абсолютно необходимо"^*.

^* (Дж. Лондон. Собр. соч., т. 5, с. 650.)

Он считал, что подобные слова - отрицание индивидуализма. На самом деле - это новое его утверждение.

Социалистические идеи Джека Лондона не родились из его жизненного опыта, а были восприняты им под влиянием интеллектуальной атмосферы времени. Находясь в постоянном поиске знаний и идей - путешествуя, он не переставал читать в библиотеках и, подбирая потрепанные издания у букинистов, выискивал людей, умеющих интересно говорить, - Джек обязательно должен был узнать социалистическое движение в Америке 1890-х годов и увлечься им. Если бы ему не довелось встретиться с приверженцами Маркса и Спенсера во время скитаний по восточным штатам, жажда знаний неминуемо привела бы его к таким людям в Сан-Франциско. Конечно, он связывал то, что узнавал, с собственным опытом, но утверждал, что никогда не понимал классовой борьбы и не принимал в ней участия.

Последние месяцы "на дороге" были насыщены приключениями. В Бостоне он продал за десять долларов в новый журнал "Бостониан" очерк о бродяжничестве и отправился в обратный путь. По свидетельствам Чармиан и Ирвинга Стоуна, Джек путешествовал один, изредка примыкая к "хобо", следуя, как это описано в "Дороге", за своим быстроногим тезкой Джеком Скайсейлом. Джоан установила, что недели две он провел вместе с молодым человеком по фамилии Смит, который отстал от него недалеко от Ванкувера и двинулся на юг. Все трое считают, что Джек пересек Канаду, в Ванкувере нанялся кочегаром на пароход "Уматилла" и так попал домой.

Однако в небольшой книжке "Путешествие от побережья до побережья с Джеком Лондоном, описанное А-1, известным бродягой, который прошел и проехал 500 000 миль всего за 761 доллар" приводятся иные факты. Книжка эта была опубликована в 1917 году, вскоре после смерти Лондона. На нее не обратили внимания, вероятно, потому, что очень уж многие претендовали на знакомство с Джеком, когда он был "на дороге" (в годы славы Джека появились самозванцы, которые предъявляли поддельные чеки и пользовались его именем как удостоверением личности).

Теперь известно, что "Путешествие от побережья до побережья" написано Леоном Реем Ливингстоном, и его повествование содержит чересчур много точных деталей, чтобы им можно было бы пренебречь. Ливингстон утверждает, что познакомился с Джеком в Нью-Йорке, где рассказал о своей бродячей жизни Годвину, одному из редакторов журнального приложения к "Санди уорлд". За это ему позволили напечатать объявление о том, что он ищет товарища для нелегкого обратного пути в Калифорнию. Когда на следующий день он пришел, чтобы справиться о поступивших предложениях, его остановил стройный сероглазый юноша лет восемнадцати, в кепи на густых каштановых волосах. Они сразу понравились друг другу и решили отправиться в дорогу тем же вечером.

На одной из остановок их ссадили, и они отправились на товарную станцию. Пока они спали, какой-то бродяга стащил у них куртки и башмаки; на водокачке их облило с ног до головы. Джек хотел кружным путем добраться до Бостона, но, поскольку за ними гнались полицейские и сторожа, приятели вскочили в поезд, шедший в Кливленд. После многих приключений, позже описанных Лондоном в "Дороге", они попали на Запад. В Чикаго они встретили Мартина Джонсона, который через несколько лет окажется с Джеком на "Снарке", они проследовали через Ферфэкс, Омаху, Ларами, Солт-Лейк-Сити, Рено, Траки, Ньюкасл и Сакраменто. В Окленде Ливингстон познакомился с семьей Джека.

Возможно, что поход Лондона через Канаду, его встреча со Смитом и погоня за Джеком Скайсейлом относятся к более ранним месяцам того же года, когда он расстался с Эвергардами, и последовательность этих событий восстановлена по его позднейшим рассказам. Ни один из биографов не приводит никаких подробностей канадского путешествия, кроме того, что завершилось оно на "Уматилле". Джек нигде не упоминает своего попутчика, однако спустя несколько лет он с Чармиан принимали "А-1, известного бродягу" в Глен-Эллен. Ливингстон возвращался домой почти тем же самым путем, который прошел Джек с армией Колли. Быть может, истина лежит где-то посредине между тем, о чем умолчал Джек и что драматизировал Ливингстон, и неполными данными, которыми располагают все три биографа.

Большинство Дорониных приключений Джека относится именно к этому периоду. "Дорога" захватывает любого своей беспечной романтикой. Дневниковые записи Джека повествуют о трудностях пути, о том, что "днем жарит, а ночью - леденящий холод", что "проснулся в 3.30, окоченевший от холода"; о езде на "слепом" багажном вагоне в такую метель, что вокруг не видно ни зги. Бывало всякое - попрошайничество, воровство, потасовки, и любой риск считался оправданным. Попадались кондукторы, которые кидали сцепной шкворень под вагон, где ехал бродяга; шкворень отскакивал от рельсов и мог убить на месте. Вскакивая на поезд, идущий с большой скоростью, "дети дороги" из-за медлительности расставались с жизнью или теряли ноги. Братство оставляло "заметы" - имена, вырезанные или выцарапанные на цистернах с водой; по таким "заметам" Джек Лондон следовал за Джеком Скайсейлом. Одно из самых сильных ощущений, оставляемых "дорогой", - ощущение бренности жизни этих изгоев капиталистического мира, Не моргнув глазом их сбрасывали с поездов, а бывало, и под колеса. Кроме "хобо", которые знали Джека Лондона, были полисмены и кондукторы, которые могли сказать, что пытались его убить.

Преступная сторона жизни и тюремный опыт навсегда запечатлелись в памяти Джека. В "Джоне Ячменное Зерно" оп писал, что клятва не заниматься больше физическим трудом включала и "отказ от любых уголовно наказуемых деяний... Быть уголовником столь же гибельно, как и быть рабочим". Джек решил стать писателем. Через пять лет после возвращения в Окленд он действительно стал им и начал свое восхождение к славе. Но прошло немало лет, прежде чем он вновь обратился к дневникам своих первых путешествий. "Дорога" была завершена в конце 1906 года, и Лондон вел долгие переговоры с Джорджем Бреттом из издательства "Макмиллан", опасаясь, что публикация этой книги повлияет на коммерческий успех других его произведений.

Примечательно, что семь месяцев странствий прошли почти без вина. Он вернулся домой в конце 1894 года, избавившись от хандры и упадка духа, причиной которых не в последнюю очередь был алкоголь. Он страстно хотел учиться, получить образование, быть принятым в обществе, начать писать. А для этого необходимо было поступить в колледж. Теперь ему ничто не препятствовало: здоровье Джона Лондона улучшилось, у него была постоянная работа, семья переехала в более удобный дом. Жили Лондоны в небольшом коттедже на Двадцать второй авеню. Флора была в восторге от писательских устремлений Джека, в складчину с Элизой она купила Джеку письменный стол и настольную студенческую лампу. Незадолго до своего девятнадцатого дня рождения Джек стал учеником Оклендской средней школы.